Однажды я вернулась домой и нажала кнопку на автоответчике, чтобы прослушать сообщения. Вместо сообщений в комнате раздалась «Павана усопшей инфанте» Равеля. Сдержанная, печальная музыка звучала почти полчаса. В этом не было никакой мистики – вместо того чтобы вставить в автоответчик чистую кассету, я по рассеянности поставила пленку с этой завораживающей мелодией. Неслучайно ли мне попалась именно та кассета, на которой я забыла указать название, записывая музыку с радио?

Я представила принцессу, просыпающуюся в каменном гробу, и поняла, что сама погребена заживо, отчего волосы стали дыбом на моей голове. Как в тумане я подумала, что для своей подлинной личности я мертва и живу в преисподней. Разве это не ад – жить с вечным ощущением собственной неполноценности по сравнению с друзьями, у которых есть «нормальная» работа? Я не желала рассказывать им, чем зарабатываю на жизнь, и очень боялась, что об этом узнают.

МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ, что я нашла того, кто сможет помочь мне изгнать дьявола. Этим человеком оказался Римми, симпатичный обаятельный шаман. У него была особая сила: используя барабан для передачи энергии, он помогал людям избавляться от их наиболее застарелых проблем. В прошлом он занимался экзорцизмом, а потому я решила, что зайти к нему нужно обязательно.

Выслушав меня, он объяснил, что сначала я должна буду вызвать своего дьявола, рассмотреть его и приказать ему навсегда убраться прочь. Я села на пол, на подушку, а Римми с барабаном устроился на стуле. Я больше не верила в католического дьявола, воспринимая его теперь как некую энергию в собственном теле, наделенную дьявольскими характеристиками: способностью разрушать, умением соблазнять и лгать всеми возможными способами. Однако я вполне могла представить эту энергию в виде дьявола, знакомого мне по религиозному опыту, чтобы «встроить» его в рамки эксперимента. Я боялась, но отчаянно хотела, чтобы все, наконец, случилось.

Римми начал мягким барабанным раскатом, потом заиграл чуть громче, а затем снова смягчил удары, одновременно гудя, как пчела, и вскоре я впала в транс.

Дьявола я увидела в лесу, где сидела у подножия гладкого ствола большого эвкалипта. Я описала его Римми, как он и просил. «Вдохни силу дерева, – попросил он меня, негромко и беспрерывно стуча в барабан. – А теперь встань и посмотри дьяволу в лицо».

Стук шаманского барабана стал громче. Я вдохнула силу дерева и, не сводя с дьявола глаз, поднялась на ноги, прижимаясь спиной к стволу. Дьявол терпеливо следил за мной, и из его злобно расширенных ноздрей вырвался дым, когда он изогнул сизые губы в отвратительной улыбке. Глаза его мерзко светились, будто все происходящее его радовало. «Убей меня, если сможешь», – словно говорил он, неосознанно напомнив мне отца.

Но ведь он не был моим отцом? Он – дьявол, и его можно изгнать с помощью моего целителя. Шаман смочил губы, готовясь произнести слова, которые обязательно избавят меня от этого чудища.

«Прикажи ему уйти! – сказал он властно, перемежая свои слова решительными ударами в барабан. – Скажи ему, что он был с тобой достаточно, и теперь настало время уйти – больше он тебе не нужен». Барабанная дробь, серия ударов!

Я колебалась.

«Договор, который ты заключила с ним в детстве, больше не имеет силы! Разорви его!» – крикнул шаман.

Барабанный ритм вдохнул в меня смелость, и в сознании возникли слова. Я глубоко вздохнула, глядя на чудовище. На его лице была злобная ухмылка, а пронзительного взгляда было достаточно, чтобы лишить меня остатков смелости. Я помедлила, но в результате достаточно убедительно сыграла свою роль. «Прочь, дьявольское отродье! – крикнула я, хотя губы мои слегка дрожали. – Я разрываю наш договор! Я больше не боюсь умереть! Я заслуживаю успеха во всем, что делаю!»

Я замолчала. Римми замедлил темп ударов и подождал, пока мое дыхание успокоится. «Что случилось?» – он склонился ко мне в напряженном ожидании.

«Дьявол засмеялся, – сказала я сбивчиво. – Он громко засмеялся и убежал в лес».

Эта неудачная попытка лишь укрепила мое убеждение в том, что нечто, живущее внутри меня, сопротивляется изо всех сил. Если и было что-то сильнее этого нечто, я этого пока не нашла.

Но оно существовалои в конечном итоге самонашло меня, когда я уже оставила свои отчаянные и ни к чему не приводившие поиски.

В 1993 ГОДУ моему отцу исполнилось восемьдесят лет. Он был болен – рак пожирал его кишечник с невероятной быстротой. Мы считали, что долго отец не протянет, поэтому я прилетела в Мельбурн и поселилась в доме Лизбет, чтобы быть с ним рядом. Прилетели и другие сестры – Берта из Фримантла, Тереза из Канберры. Мы не хотели, чтобы наш отец умирал в больнице.

За шесть месяцев до этого он неохотно пожаловался мне, сидя на кухне, что его мучают боли в животе. Он стонал от тяжести в кишечнике, и я решила, что с ним действительно что-то не так. Отец редко признавался, что ему больно, и этот стон был не просто жалобой – казалось, будто корабль идет ко дну.

Странно, что он умирал раньше матери. Она почти год жила в доме для престарелых, и он мечтал о том времени, когда, наконец, станет свободным, не будет больше приезжать к ней и дважды в неделю возить в коляске на прогулку. Принять решение поместить мать в дом для престарелых нам было не просто. Она со слезами на глазах умоляла не оставлять ее в этом переполненном стариками и старухами месте, где ужасно пахло, где она должна была есть еду с колен, потому что столовой не было, где мертвые тела выносили через заднюю дверь, чтобы этого никто не заметил, и где было совершенно нечем заняться. Неудивительно, что ее реакцией на такую жизнь стало погружение в себя, а затем слабоумие; отстранение от реальности усиливалось и в результате приема анальгетиков. Тем не менее она все еще была физически крепкой, а ее мужу оставалось жить несколько недель.