– Месть и инстинкт. Ведь я убил единственного человека, который был ему дорог. На его месте я поступил бы так же.

– Но он может оказаться более практичным.

– Есть и еще кое-что! – воскликнул Борн. – Он ничего не теряет. Никто не знает, как он выглядит, в то время как про меня все известно. Может быть, ему повезет, может быть, я просто сумасшедший. Во всяком случае, он будет считать, что я не в себе и он может рассчитывать на успех.

– Вы вернетесь?

– Не уверен. Я знаю лишь одно – у меня нет иного выхода.

«Выбора нет, потому что этот конец – фактически самое начало. Поймай Карлоса! Кейн для Чарли и Дельта для Кейна. Человек и миф в конце объединяются, образы и реальность сольются. Другого пути не существует».

Через десять минут он позвонил Мари и понял, что она ему не верит. Но она верила в него, потому что у нее тоже не оставалось выбора. Все пришло в движение.

Борн подошел к столу. Взяв ручку, он написал кое-что в блокноте, принадлежавшем мертвой женщине. Эти фразы должен повторить по телефону старый измученный человек неизвестному связному, который, в свою очередь, передаст их Карлосу.

Джейсон оторвал листок и подошел к трупу женщины. Спирт уже испарился. Он приложил свои руки туда, где до этого были другие.

Безумие началось…

Раннее мартовское утро плыло в тумане. В эти ранние часы в церкви в одном из северо-западных районов Парижа появился старик. Он достаточно уверенно и быстро продвигался к дальнему проходу, где были кабины для причастия. Без всяких колебаний нищий вошел в первую кабину и задернул за собой занавес.

– Слава Пресвятой Богородице…

– Ты принес это? – последовал требовательный и даже властный шепот из-за внутренней перегородки.

– Да. Он вкладывал это в мою руку, как будто бы находясь в столбняке, и выпроваживал меня как можно скорее. Он уничтожил записку, которую оставил для него Кейн, и сказал, что cтанет отрицать все, если когда-нибудь об этом будет упомянуто. – Старик просунул записку под занавес.

– Он использовал ее блокнот… – Из-за занавеса послышался приглушенный полустон.

– Я хочу, чтобы ты понял, Карлос, – заговорил нищий. – Почтальон не отвечает за новости, которые он доставляет. Я мог бы отказаться выслушивать все это, отказаться от доставки тебе этой дурной вести.

– Как? Почему?

– Лавьер… Он сопровождал ее до парка Монсю, затем их обеих до церкви. Я видел его в Нейл-сюр-Сьен, когда был твоим прикрытием. Я говорил тебе это.

– Знаю… Но почему? Ведь он мог использовать ее против меня сотнями различных способов! Почему так?

– Все это есть в записке. Он вошел в замкнутый круг убийств. Человек с двойным дном запросто может потерять рассудок. Ведь его труп жаждут заполучить обе стороны. Возможно, он дошел до такого состояния, что уже не понимает, кто он есть на самом деле.

– Он знает… – захрипел голос. – Подписавшись именем Дельта, он сообщил мне, кто он. Мы оба знаем, откуда все это вышло, откуда вышел он сам!

– Если это верно, то он все еще опасен для тебя. Он прав: Вашингтон не тронет его.

– Из-за бумаг, которые он упоминает?

– Да. В прежние времена в Берлине, Праге и Вене они назывались «последним взносом». Борн использует термин «последняя защита», что является лишь одной из разновидностей. Это несколько другое, чем то, что изучали вы в Новгороде. Советы не дают таких гарантий.

– Семьдесят одна улица в джунглях… – повторил Карлос, глядя на бумагу в руке. – Вилье не сказал, куда он мог направиться из его дома?

– Он не знает. Я уже говорил, что генерал был в ужасном состоянии и едва передвигался.

– В конце концов, это неважно. Первый рейс в Нью – Йорк будет через час. Я прилечу туда вместе с ним. И тогда они получат своего Борна, Дельту или как его еще называть!

На столе Александра Конклина зазвонил телефон. Звонок был тихим, но продолжительным. Этот телефон соединял его с компьютерным центром.