Шрифт:
– Что было в конверте?
– Я же сказал, что не открывал его.
– Но вы догадываетесь, что в нем находилось?
– Полагаю, что деньги.
– Вы полагаете?
– Да, именно деньги, большая сумма денег. И если возникло какое-нибудь недоразумение, то я здесь ни при чем. А теперь, прошу вас, уходите отсюда.
– Последний вопрос.
– Пожалуйста, только уходите.
– С какой целью передавались эти деньги?
Толстяк уставился на Борна, его дыхание чуть было не прервалось. На его жирной физиономии выступил пот.
– Вы совсем замучили меня, мой господин, но я не буду уклоняться от ответа. Называйте это как угодно, хоть смелостью ненормального козленка, который хочет лишь одного – выжить. Каждый день я читаю газеты на трех языках. Шесть месяцев назад был убит один человек. О его смерти сообщалось на первых страницах каждой из них.
Глава 7
Они обогнули квартал, проезжая по Фолькенштрассе, после чего повернули направо по направлению к Лиммат Квей и Гроссмюнстеру. Лювенштрассе находилась за рекой в западной части города. Самый короткий путь туда лежал через Мюнстер-бридж. Мари Сен-Жак молча сидела за рулем, держась за него с таким неистовством, как ранее держала ручку своей сумочки в течение всех сумасшедших минут в отеле, надеясь так или иначе сосредоточиться на анализе происходящего. Борн, размышляя, смотрел на нее.
«Шесть месяцев назад был убит человек. О его смерти сообщалось на первых страницах каждой из них».
Джейсон Борн получил деньги за это убийство, и полиция нескольких стран обещала вознаграждение через Интерпол всем, кто имеет информацию, способствующую его захвату. Это означало, что были и другие убийства.
«Сколько их, кто охотится за вами, мой господин? И что они сделают? Они не остановятся ни перед чем – смерть моей жены и детей для них ничто!»
Но это не полиция, это другие личности.
В ночном небе вырисовались, как близнецы, две колокольни Гроссмюнстера, отбрасывая сверхъестественные тени. Борн задумчиво смотрел на это древнее сооружение. Казалось, что оно хорошо знакомо ему, но не настолько, чтобы он был в этом уверен. Он видел его раньше, однако сейчас он смотрел на него, как в первый раз.
«Я знаю только Чернака… Конверт был передан мне через него… Лювенштрассе, 37. Вы знаете это так же хорошо, как я».
Знал ли он? Мог ли он это знать?
Они проехали мост и попали на дорогу, ведущую в новую часть города. Улицы были заполнены толпами гуляющих пешеходов. Пешеходы и автомобили соревновались друг с другом, регулируемые перемещающимся, бесконечным потоком красных и зеленых огней. Борн попытался сосредоточиться на чем-то… и на всем одновременно. Пока для него стали проясняться лишь контуры реальности. Ее формы были загадочными и пугающими. И каждая очередная была более загадочной, чем предыдущая. Он уже не был уверен, что способен – умственно способен – впитывать события, развивающиеся так быстро.
Внезапно послышались сигналы полицейской машины.
Он взглянул в окно, и резкая боль вновь пронзила его грудь. Рядом с ними ехала патрульная машина, и полицейский что-то кричал ему через стекло. Все стало неожиданно ясно, и его охватила неудержимая ярость.
Женщина увидела полицейскую машину в боковое зеркальце. Потом она погасила передние огни и включила сигнал левого поворота. Левый поворот на улице с односторонним движением! Результат был налицо: полицейские обратили на них внимание. Если они их остановят, то она может закричать, и все будет кончено.
Борн включил передние фары, повернулся и выключил левый поворот. Другой рукой он схватил ее за руку так, как делал это раньше.
– Я убью вас, доктор, – четко прошептал он, а в окно закричал в сторону патрульной машины: – Мы немного запутался! Просим у вас прощение! Мы – туристы! Нам надо проехать в свою очередь в следующий квартал!
Полицейская машина находилась от них буквально в двух футах, а полицейский был явно озадачен происходящим. Но сигнальные огоньки на машине нарушителей были уже изменены.
– Осторожно поезжайте вперед и больше не допускайте подобных глупостей, – предупредил полицейский.
Борн кивнул полицейскому через окно:
– Еще раз извините!
Тот пожал плечами и повернулся к напарнику, возвращаясь к прерванной беседе.
– Я ошиблась, – дрожащим голосом прошептала Мари. – Здесь такое сложное движение… О боже, вы сломали мне руку! Отпустите меня, мерзавец!
Борн отпустил ее, опасаясь очередной истерики. Он предпочитал управлять ею с помощью страха.
– Вы думаете, что я вам поверил?
– Это вы о моей руке?
– Нет, о вашей ошибке.
– Вы сказали, что мы скоро повернем налево. Я только об этом и думала все время.
– В следующий раз будьте внимательней. – Он откинулся назад, не переставая наблюдать за ее лицом.
– Вы – чудовище, – прошептала она, закрывая глаза на короткое время. Когда она снова открыла их, в них вновь появилось выражение ужаса.
Наконец они добрались до Лювенштрассе. Это была достаточно широкая улица, где низкие каменные и деревянные дома перемежались с современными сооружениями из стекла и бетона. Постройки XIX века конкурировали тут с современной посредственностью. Эти дома продолжали свою долгую жизнь. На номера домов Борн стал смотреть где-то в районе 80-х. Для того чтобы добраться до нужного, им было необходимо спуститься вниз по улице. Это был квартал, почти целиком застроенный старыми трехэтажными домами. У многих из них даже крыши были из дерева. К каждой двери вели каменные ступени с железными перилами, а дверные проемы освещались небольшими фонарями, наподобие тех, которые устанавливались когда-то на конных экипажах.