О связях агентов Ватикана в СССР с силами реакции можно судить по такому инциденту.

После освобождения Одессы во французское посольство в Москве, возглавляемое Рожером Гарро, обратился священник, француз по происхождению, прося защиты.

После наведения справок выяснилось, что он был одним из священников из ордена иезуитов, прикомандированных к германской оккупационной армии в Восточной Европе по соглашению между Ватиканом и Риббентропом в 1941 г. У священника был паспорт, выданный правительством Виши, со штампами германских военных властей. Гарро обратился за консультацией к отцу Брауну, который немедленно ответил, что хорошо знает священника, о котором идет речь, что они вместе учились и принадлежат к одному и тому же ордену. Этого оказалось достаточно, чтобы гитлеровский агент получил содействие французского посольства в Москве.

В основе приведенного мною скандального случая с бразильским дипломатом, так же как и вообще в поведении англо-американских дипломатов в России, лежит реакционная теория «превосходства». Эти дипломатические представители мнят себя «носителями культуры» более высокой, чем культура рабочего советского государства, точно так же, как у себя на родине они считают свой класс «высшим» по отношению к рабочему классу своей страны.

У советских граждан было достаточно возможности убедиться в глубокой аморальности этих «носителей культуры». Вспомнить хотя бы спекуляции многих иностранных дипломатов советской валютой.

Оккупировав часть советской территории, немцы отпечатали и пустили в обращение фальшивые денежные знаки, большое количество которых попало тем или иным путем в руки дипломатических курьеров, направляющихся в Москву. Вопреки «джентльменскому соглашению» между дипломатическим корпусом и советскими организациями, в соответствии с которым дипломаты, пользующиеся особыми льготами при размене валюты, обязывались прекратить скупку фальшивой валюты, контрабандные рубли по-прежнему покупались и обращались в ценные фотографические принадлежности, меха, антикварные вещи или же тратились на устройство роскошных пиров. Таким образом, некоторые дипломаты-спекулянты проживали суммы, в три-четыре раза превосходившие их законные доходы.

Многое из их темной практики было вскрыто денежной реформой 1947 г. в Советском Союзе. Как только пронесся слух о предстоящей реформе, самые крупные из дипломатических спекулянтов бросились превращать деньги в имущество. Сплошь и рядом можно было видеть дипломатов, которые тащились по Столешникову переулку, нагруженные тяжелыми серебряными канделябрами, столовым серебром и фарфоровыми безделушками. Китайский посол стал скупать водку. Говорили, что он вложил в это предприятие 100 тысяч рублей. Строгая тишина коридоров гостиницы «Националь» сразу была нарушена, можно было подумать, что находишься в кулуарах биржи. В одну ночь доходы некоторых дипломатов сократились на 80 %. Для многих в тот год рождество внезапно утратило свою праздничность.

Дух стяжательства, царствующий в дипломатическом корпусе, тем более безобразен, что это происходит в стране, где дипломатам предоставлены всевозможные привилегии.

Если сравнивать с условиями жизни в других странах Европы, то можно сказать, что дипломаты в России живут роскошно. Даже при карточной системе у них всегда было горючее для машин, и летом им предоставлялись дачи; они жили в просторных квартирах; пользовались привилегиями в получении железнодорожных билетов; имели все возможности интересно проводить свой досуг. Для них был установлен особый курс обмена валюты, более доходный, чем официальный.

Тем не менее многие иностранцы в Москве отнюдь не чувствуют благодарности и неустанно жалуются на бытовые условия. Эта их привычка находится в странном противоречии с тем, что они систематически посылают домой масло, бекон, кондитерские изделия и консервы. Во время войны дипломаты буквально бомбардировали бюро обслуживания иностранцев самыми невероятными требованиями и, в зависимости оттого, удовлетворялись эти требования или нет, судили о шансах Советского Союза на победу.

«Если русские, — сказал мне однажды один дипломат, — не в состоянии починить мой автомобиль, то как же они надеются побить немцев?» Это напоминало мне жалобы американского журналиста на трудности, которые ему пришлось перенести по пути из Архангельска в Куйбышев. «Этот народ не выиграет войну! Если они за неделю не могут доставить меня в Куйбышев, то как же они перебросят свои войска из Сибири в Москву?»

Наглядным примером деградации западных дипломатов может служить антисоветский прием в канадском посольстве, состоявшийся в апреле 1948 года.

Этот прием, равный которому по бесстыдству и аморальности вряд ли можно сыскать, назывался «прием нищих» и проводился в «ознаменование» проведенной денежной реформы в Советском Союзе. В качестве главного фигляра на приеме выступал Филлипс — секретарь канадского посольства; все прочие — сотрудники посольства США, Англии и ее доминионов — старались не отставать от Филлипса в клевете на советских людей.

Г-жа Халтон, жена тогдашнего помощника английского военного атташе, и г-жа Моррис, жена секретаря американского посольства, изображали «советских колхозниц», для этого они надели длинные рваные юбки, повязали на головы грязные платки и ходили с протянутой за милостыней рукой… Так иностранные дипломаты, собравшись в канадском посольстве, издевались над народом, в чьей стране они живут и чьим гостеприимством они так широко пользуются.

На своих бесчисленных вечеринках, за игрой в карты, на балах и приемах — официальных и неофициальных — дипломаты развлекаются антисоветскими анекдотами и распространяют чудовищно-баснословные сплетни. В их обществе можно наслушаться самых невероятных «историй», источник которых всегда надо искать в их желании хоть как-нибудь очернить советский народ. «Русские не улыбаются, они или смеются, или плачут», — объявляет м-с Колер из посольства США. Она же силится доказать, что у певцов Большого театра «слабые» голоса из-за того, что им платят не долларами. «Нравится ли вам Пушкин?»— спросили как-то у жены весьма видного посла. «А что это такое? — открыла она глаза. — Название интригующее!»