Щеки у Владимира порозовели.

— Так что, капитан, я вам по-дружески советую: закусите горе луковицей и живите дальше. И смелее смотрите в будущее. А я к вам как-нибудь еще загляну в палату.

Они распрощались по-доброму. Зоя отметила, что встреча была отнюдь не напрасной. Только уж очень не понравился ей недвусмысленный намек доктора. Претенденты на руку и сердце у нее и так не переводились. Но она от них хотела нечто большего, чем то, что они могли ей предложить. И, по крайней мере, в ее планы никак не входит связать свою жизнь с калекой.

«А Некрасов-то, оказывается, и краснеть умеет. С чего бы это? Он явно был смущен то ли бестактностью доктора, то ли тем, что тот угадал его мечту. Вот еще не хватало!»

Дня через три на улице значительно потеплело, и Зое разрешили вывезти Владимира на прогулку. Не без труда одевшись, он перебрался в коляску, а лифт доставил их на первый этаж.

И вот они на улице. Как странно — еще не распустились почки, не было первой грозы, а воздух уже так ароматен, что нужно совсем немного воображения, чтобы представить себя посреди цветущего луга. Об этом девушка и хотела сказать Некрасову, но, взглянув на него, поняла, что и он испытывает то же самое.

Свернув с тротуара на грунтовую дорожку, ведущую вглубь сквера, они тотчас попали в другой мир. Колеса катились по влажной земле мягко-мягко. Каждый сделанный ею шаг приносил удовольствие.

Время близилось к полудню. Сквер был буквально затоплен золотым светом. Щебет стоял неумолчный. Возле скамейки на небольшой прогалинке они остановились. Зоя присела. До больничного корпуса — рукой подать, но он остался у них за спинами и словно перестал существовать. Шум автомобилей и завывание троллейбусов на соседней улице тоже совершенно не мешали им, они остались где-то там, в грубой реальности.

Она смотрела на Некрасова и не узнавала его. С полусонным, глуповато-счастливым выражением лица он с интересом наблюдал, как скворцы из покосившегося линялого скворечника выселяют воробья. Обычная история.

— Вот жизнь! — горьковато усмехнулся Владимир. — И тут жилищные проблемы. Перетерпела птаха морозы, полуголодное существование, а теперь, нате вам, курортнички заявились — и пожалуйте вон! Все как у нас. Зоя, может быть, вы мне подскажете, отчего всё так нелепо устроено, что за все надо драться, и порою — насмерть?

— Может быть, это необходимое условие эволюции?

— Похоже на то, — вздохнул он. — Но не глупо ли улучшать общество таким примитивным способом, как ведение войны?

— Кажется, вы переходите в стан пацифистов?

— Вы имеете в виду — «переползаю»?.. Нет-нет. Защищать Родину — это привилегия и обязанность мужчин. Так было и так должно быть. И все же часто думаю: до чего же неумно я распорядился своей жизнью?.. Мечтал, что у меня будет хорошая семья, будет уютный, мною построенный дом, замечательный фруктовый сад… А прожил свою жизнь как-то начерно — в суете и нервотрепке. Думалось, все еще впереди… вот отвоюю — и заживу по-человечьи. И вдруг очнулся, а жизнь моя уже отстучала, как ритуальный барабан.

— Ну что вы о себе все в прошедшем времени говорите? И не стыдно?.. Мы же стараемся вернуть вас к нормальной жизни. Вот заживут ваши раны, закажете себе хорошие протезы, и у вас всё еще будет: и свой дом, и семья, и сад.

— Это вряд ли… Порою мне кажется, что происшедшее со мной не случайно; появись у меня возможность начать все заново — скорей всего я бы опять понаделал ошибок. Потому что до сих пор не знаю, что для меня важнее: уберечь совесть от мук или тело от ран. Цена высока… пожалуй, слишком.

— Это не пустяковый вопрос, согласна. Ошибки неизбежны, тем более что никто или почти никто не знает, в чем же все-таки смысл жизни? Только ли, как я до сих пор полагала, в стремлении человека к полной гармонии?

— Не уверен. Опять же, и гармонию каждый из нас представляет по-своему. Одному для ее обретения нужны учебник по эстетике, библиотечка классики и фонотека, другому — только сбалансированное питание и спортивные снаряды, третьему — молитва и пост.

— Что ж, у каждого из нас свои представления о жизни, и поэтому все мы ошибаемся по-своему, а еще — ушибаемся, и чаще всего о свои принципы.

Они помолчали. И тут Владимир неожиданно спросил ее:

— Зоя, простите за неловкий вопрос, а вы были замужем?

— Нет, — как-то слишком уж буднично ответила она.

— Все дело в принципах?

— Похоже на то, — повторила она его фразочку.

— Вы такая… симпатичная, умная… н-не понимаю.

— Я и сама не понимаю. Как-то один из моих приятелей при расставании сказал мне, что я слишком холодна, и он опасается замерзнуть возле меня. С тех пор, мне кажется, я стала еще холоднее.