— …Зою? Сейчас позову.

Зоя выглянула из спальни. Бабушка поманила ее пальцем.

— Когда в отпуск приедете?.. Ну-ну. Зятю поклон от меня.

Бабушка улыбнулась и вложила в ее повлажневшую ладонь трубку.

— Мама? Это я, здравствуй.

— Здравствуй, дочка, — услышала Зоя усталый голос матери. — Больше года не пишешь. Обиделась? Так ты тоже хороша: не посоветовалась, не предупредила. Раз — и замуж вышла. Мы что же тебе, чужие?

— Извини, мама, но ты меня давно уже приучила все решать самой. И вот результат.

— Ладно, дочка. Мы обе виноваты. Слишком увлеклись своими личными делами. Это неправильно. Ведь жизнь пролетает, и ничего не возвращается.

— К сожалению, да, мама, — вздохнула Зоя.

— Удивляюсь, как ты решилась остаться в Ольховке?

— Так сложилось.

— Понимаю. Спасибо за то, что маму поддержала. У нее такой бодрый голос, что я даже не узнала ее.

— Да, она, в самом деле, помолодела.

— У тебя близнецы?

— Двойняшки: Артемка и Аленка.

— Поздравляю. Ты молодец, дочка.

— Спасибо, мама. Я так соскучилась по вам. Когда мы увидимся?

— Отпуск за этот год мы уже отгуляли в январе. Никуда не ездили. А наш контракт заканчивается через два года. Тогда и приедем. Потерпим?

— Потерпим. Папе привет. Ну, пока, мама.

— Будь счастлива, дочка.

Зоя положила трубку, подошла к бабушке. Разговор был настолько прозрачен, что им ни о чем не нужно было расспрашивать друг друга. Глаза у нее лучились задором и счастьем.

— Спасибо, что помогла мне, — сказала Зоя.

— Тебе тоже, внучка. Вот уж не думала, что доживу до такого. Из собственной хаты звоню в Сибирь и говорю с дочкой, как с тобой. Чудеса. Теперь, чую, она напишет нам.

Недели через три от Зоиной матери пришел внушительный по нынешним временам перевод на семь тысяч рублей. На почте к таким переводам не привыкли. И когда через два дня деньги доставили из района, кассирша, дородная тетка с прической под мальчика, выкрашенной в морковный цвет, выдавала их так официально и торжественно, словно вручала Некрасовой государственную премию. Она ликующе певуче считала: сто, двести, триста… И когда Зоя, пересчитав деньги и буднично поблагодарив ее, выходила из почты, вид у кассирши был почти оскорбленный. В письменном сообщении говорилось, что эти деньги — для новостройки и на подарки детям.

Володя тут же начал действовать, и до весеннего бездорожья Некрасовы успели завезти так необходимые им цемент и кирпич. Малыши свои подарки тоже получили. Артемке купили мягкую обезьяну с него ростом, а Аленке — целую коллекцию кукол.

Третьего апреля у Соколовых родилась дочка. В этот раз их фельдшер принял роды безукоризненно. Зоя несколько раз бегала к Варе и кое в чем помогала ей, по себе зная, как важны в эту пору хороший совет и дружеская поддержка.

Снега за зиму выпало не так уж много, но таял он медленно. И вот пошел дождь тихий и продолжительный. Земля еще не успела оттаять, и через двое суток весь поселок стоял в снежнице. А скользко было так, что на ногах не устоишь. Разгулявшийся ветер неистово раскачивал деревья, усыпая землю обломками сухих веток.

В одну из таких ненастных ночей и был взломан все тот же злополучный магазин. Эту новость принесла Лидка, вероятно, давно подыскивая подходящий повод, чтобы зайти в гости к Некрасовым. Рассказывать она умела.

Оказывается Ленька Воротников, запоздно закончив ремонт, приехал домой на тракторе. Сходил в баньку, попарился, потом поужинал с баночкой первача и — в отключку. А ночью на его тракторе кто-то подъехал к магазину, зацепил тросом засов и дернул. Засов удержался, но двери вместе с дверной коробкой вывалились наружу.

Злодей вынес из магазина все запасы водки — если не врет Лихоносов: девятнадцать ящиков, — погрузил их на двери и, как на санях, утащил в сторону реки. Трактор оставил там же. Но ни дверей, ни ящиков нет и следа. Видно, водой унесло.

Когда это обнаружилось, Ленька еще дрых без задних. На пороге магазина нашли резиновые сапоги самого Загорулько, унесенные кем-то из его сарая. Люди говорят, что это опять Робин Гуд хулиганит. А Лихоносов, совсем ополоумевший от постигших его убытков, побежал вдоль речки искать свою пропажу.

С этих самых пор Лидка стала часто бывать у них.

Как только подсохла земля, Владимир зачастил на стройку. Он взялся за подготовку к рытью ямы для подвала под будущей столовой. Еще было холодно, особенно по утрам, и Зоя, беспокоясь о муже, присматривала за ним: поила горячим чаем, иногда заставляла отдохнуть или одеться потеплей. Похоже, он еще зимой все продумал и сделал для козырной и совковой лопат по три черенка разных размеров: от короткого до длинного. Это позволило ему, не опускаясь в яму, а лишь сменяя черенки, углубляться в землю до метра. Вырыв небольшую по диаметру, но глубокую ямку, он, постепенно отступая назад, продолжал расширять ее до размеров котлована.