В наступивших сумерках путники выбрались из воронки и двинулись без дороги по засыпанной пеплом пустыне. Через некоторое время их снова охватил тот же страх, который они почувствовали, когда Призрак пролетел над облаками. Они припали к смрадной земле и замерли, но на этот раз угроза быстро миновала. Крылатый посланник Тьмы летел очень высоко и быстро, видно, спешил выполнить поручение Барад-Дура. Голлум через минуту встал и, дрожа всем телом, поплелся дальше.

Примерно через час после полуночи над ними в третий раз пронеслась черная тень, но еще выше, еще дальше, со страшной скоростью направляясь на запад. Больше всех испугался Голлум. Он трясся и причитал, уверенный, что их выследили, и что теперь Враг знает, где они.

— Три раза! — всхлипывал он. — Три раза — это предупреждение. Они нас-с почуяли, они почуяли С-сокровищ-ще. С-сокровищ-ще их-х х-хозяин. Дальше нельз-зя идти, сюда нельз-зя! Вс-се з-зря!..

Ни просьбы, ни ласковые уговоры не помогали. Голлум дрожал и не желал подниматься с земли. Только когда Фродо гневно повторил приказ, положив руку на рукоять меча, Голлум встал и пошел, ворча и ноя, как побитый пес.

Так они шли, спотыкаясь, до конца ночи, до следующего страшного дня. Шли молча, опустив головы, ни о чем не думая, ничего не видя и ничего не слыша вокруг, кроме ветра, со свистом пролетавшего над пеплом.

Прежде чем наступил новый рассвет, поход к Мордору кончился. Позади остались болота и пустыня, впереди встали могучие черные горы, надменно подняв грозные вершины в бледное небо.

С запада Мордор охраняла угрюмая цепь Сумрачных Гор Эфел Дуат, с севера высились неровные зазубрины пиков и лысые хребты Пепельных Гор Эред Литтох, серые, как зола. Эти две горные цепи образовывали неприступные стены вокруг двух угрюмых плато Лифлат и Горгорот и большого горького озера, которое называлось Морем Нурнов. В том месте, где хребты сходились, они словно тянули друг к другу и на север длинные руки-отроги, между которыми оставался узкий проход, Кирит Горгор, или Проклятое Ущелье, вход во владения Врага. Над ним с двух сторон нависали гладкие черные скалы. На двух утесах, справа и слева, торчали высокие башни, прозванные Зубами Мордора. Давным-давно их построили гондорцы, люди гордые и сильные. Было это после поражения и бегства Саурона. В башнях должна была находиться стража, чтобы вовремя заметить и не допустить его возвращения. Но могущество Гондора ослабло, люди измельчали, башни много лет стояли пустыми. Потом Саурон вернулся. Он заново отстроил разрушенные сторожевые посты, обновил башни, набил арсеналы оружием, поставил бдительный гарнизон. Из черных окон в каменных стенах смотрели на север, восток и запад зоркие стражи.

Единственный проход между скалами Черный Властелин загородил каменной стеной и сделал в ней стальные ворота, по арке которых все время ходили часовые. В скалах у подножия гор с обеих сторон была пробита сеть переходов и подвалов. В них засели орчьи отряды, готовые по первому сигналу выйти на войну, как черные муравьи из муравейника. Зубы Мордора раздавили бы и сокрушили любого, кто попытался бы пройти между ними, за исключением тех, кто шел по зову Саурона или знал тайный пароль, открывающий Черные Врата Мораннон.

Фродо и Сэм с ужасом смотрели на башни и стену. Даже издали и в слабом утреннем свете видно было, как движутся часовые на воротах и патрули перед ними. Хоббиты выглядывали из каменной ямы в тени северного отрога хребта Эфел Дуат. Ворону отсюда до черной стены ближайшей башни пришлось бы лететь примерно четверть гона. Было душно. Из башни вверх поднималась тонкая прямая струя дыма, будто там внутри горел огонь.

Наступил день. Из-за мертвого хребта Пепельных Гор показалось бледное солнце. И вдруг из башни раздался громкий трубный звук. Ему ответили медные горны с ворот, а в тайных казематах заиграли рожки. Одновременно издалека послышались гулкие и зловещие, многократно повторенные эхом сигналы барабанов и больших военных рогов Барад-Дура. Новый день трудов и тревог начинался в Мордоре; ночные стражи сошли в подземелья, на их место заступили свирепые солдаты с раскосыми глазами, готовые убить любого, кто посмеет приблизиться. В лучах солнца грозно отсвечивала тусклая сталь Ворот.

— Вот и пришли! — сказал Сэм. — Ворота перед нами, но сдается, что мы дальше шагу не ступим. Уж здесь бы мне мой Старик все сказал, что думает. Сколько раз он мне наказывал быть осторожным и предупреждал, что иначе я плохо кончу! Вряд ли я теперь его увижу. Больше он мне не скажет свое «Говорил я тебе…» А жаль. Я бы сейчас все-все выслушал с удовольствием, пусть бы он орал, сколько хватит сил, только бы разочек посмотреть на старика. Надо бы, конечно, еще вымыться, а то он меня в таком виде не узнает… Наверное, нечего и спрашивать, какой дорогой идти дальше: дальше никуда идти нельзя, разве что пригласить орка в провожатые.

— Нет, нет! Не надо орка! — прошептал Голлум. — Дальше идти нельзя. Смеагол говорил: дойдем до Ворот, сами увидите. Теперь увидели. Да, да. Прелесть моя, увидели. Смеагол еще в горах знал, что хоббиты тут не пройдут, Смеагол знал.

— Так чего же ты нас сюда вел, чтобы тебя орки съели? — закричал Сэм, от отчаяния потеряв всякую осторожность и способность рассуждать.

— Господин сказал. Господин говорил: «Веди к Воротам». Смеагол хороший, Смеагол послушался. Господин умный, он сказал.

— Да, сказал, — подтвердил Фродо. Он был сердит и упрям, и страх его, казалось, прошел. Грязный, похудевший, еле живой от усталости, он сумел выпрямиться и смотрел на спутников ясными глазами. — Сказал, потому что решил идти в Мордор, а другого пути не знаю. Значит, пойду через ворота. Прошу меня не провожать.

— Нет, нет! Не надо! — Голлум в отчаянном и жалком порыве протянул к нему руки. — Туда нельзя! Ничего не выйдет! Не носи Сокровища Тому! Он нас всех пожрет, он весь мир проглотит, если получит нашу Прелесть! Спрячь, спрячь Сокровище, добрый господин, и смилуйся над Смеаголом! Не отдавай Тому! Давай уйдем отсюда, вернемся в красивые места, а Сокровище верни Смеагольчику, а? Да, да, верни нам нашу Прелесть! Смеагол будет крепко стеречь Сокровище. Он сделает много хорошего, он больше всего добра сделает добрым хоббитам. Пусть добрые хоббиты идут домой. Не надо подходить к воротам!