– Можно идти? – тоном предупредительного подчиненного спросил Привольнов.

– Да. Иди, – разрешила я. – Ах да, постой, насчет алиби ты мне так и не сказал.

– Ну, Милехин был в отъезде, когда все случилось, – помедлив, ответил Привольнов. – А Кристина здесь. Не знаю, есть ли у нее твердое алиби.

– Ладно, спасибо, – сказала я. – Занимайся тем, что я тебе сказала. Завтра созвонимся утром. И про ключ не забудь.

И встала, приглашая Алексея последовать своему примеру. Он все понял и направился к выходу. Вид у меня был весьма решительный, а у него наоборот. Я чувствовала, что он хочет что-то сказать, но колеблется.

– Что у тебя еще? – спросила она. – Ты что-то хочешь сказать?

– Н-нет, – опустил голову Привольнов. – Ничего.

Я усмехнулась уголками губ. Вспомнила, как насупленно сидел подросток Леша в углу и читал какие-то книжки, прислушиваясь к разговорам старших, тогда, в девяностых. Сейчас он так похож на себя прежнего…

Проводив Привольнова, я посмотрела на часы. Время уже приближалось к четырем. Самое время нанести визит Ксении Лопатниковой, подруге Олеси, адрес которой я узнала днем в педагогическом институте. Самой Ксении на занятиях не оказалось, а в деканате я выяснила, что девушка больна и должна находиться дома.

Мой новенький «Ситроен» очень быстро домчал меня до дома сталинского типа в районе Набережной.

Дверь открыла девушка с самой обычной внешностью: маленькая, худенькая, некрасивая, скуластая, нос и щеки щедро усыпаны веснушками. Она смотрела на меня вопросительно. Я улыбнулась и приветливо сказала:

– Добрый день. Вы Ксения?

– Да, – удивленно ответила девушка.

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Я занимаюсь расследованием смерти Олеси Милехиной. Слышала, что вы дружили, и потому хотела бы задать вам несколько вопросов, – продолжала я.

– Проходите, – пожала плечами Ксения.

Она провела меня в свою комнату. Я быстро огляделась: кровать, письменный стол, книжный шкаф, в котором у студентки филфака не было ни одного художественного произведения. И у меня сразу сложилось мнение о ней как о человеке недалеком. Хотя, конечно, это не имело особого значения. Только вот немного странной показалась мне дружба между ней и довольно эрудированной, по словам однокурсников, Олесей.

– Ксения, скажите, как давно вы были знакомы с Олесей Милехиной? – начала беседу я.

– С ясельного возраста, – ответила Ксения. – Наши бабушки дружили, поэтому и мы подружились. Потом вместе пошли в школу.

– Вы были подругами, да? – уточняюще кивнула я.

– Да, наверное, наши отношения можно назвать именно так, – пожав плечами, ответила Ксения.

– Олеся делилась с вами своими секретами?

– В детстве у нас были общие секреты, класса до восьмого. Потом мы сильно поссорились, и, хотя продолжали дружить, Олеся перестала со мной откровенничать.

Ксения отвечала на вопросы простодушно, довольно простыми, незамысловатыми фразами.

«Интересно, что она делает на филфаке?» – возникла у меня вполне резонная мысль.

– Из-за чего же вы поссорились? – поинтересовалась я.

Ксения покраснела и отвернулась. Она явно не хотела говорить об этом, видимо, воспоминания были не из разряда приятных.

– Ксюша, вы простите, что задаю такие вопросы, но это только в интересах дела. Каким бы странным вам ни показалось, но в расследованиях преступлений часто важными оказываются именно детали, которые люди считают незначительными. И вы можете не сомневаться, что наша беседа останется только между нами.

Ксению, видимо, подбодрили мои слова, потому что после небольшой паузы честно принялась рассказывать:

– У нас в школе была одна девчонка, Кристинка Воронкова. Она была на год старше нас, но один раз оставалась на второй год, поэтому и оказалась вместе с нами в одном классе. Так вот – Кристина была вожаком у местной шпаны. Ее даже учителя боялись. И я ее боялась, а Олеся – нет. Олеся была красавицей, а я? Посмотрите на меня. Я же некрасивая!

– Да ничего, ты вполне нормально выглядишь, – решила я поддержать хозяйку квартиры, почувствовав дрожь в ее голосе.

– Ладно, вы меня просто успокаиваете… – чуть улыбнулась Лопатникова. – Я уже привыкла к мысли, что уродина, и почти смирилась. Ну, в общем, я тогда стала водить дружбу с компанией Кристины, выпивать, спать с мальчиками и все такое… Понимаете, мне хотелось доказать самой себе, да и окружающим, что я не хуже! Что меня тоже можно любить и уважать! Понимаете?

– Понимаю, – спокойно ответила я.

– Вы, конечно, сейчас скажете, что я выбрала совершенно не те методы. И что таким поведением нельзя заслужить ни любви, ни уважения, – тяжело вздохнула Ксения.