Шрифт:
– А вы когда-нибудь видели человека, изгнанного из Вашингтона? Жуткое зрелище! Он может кричать – так все и делают, – но никто не хочет его слушать. Никто не хочет прикоснуться к прокаженному... Даже президент!
– Ну а что он? Что президент?
– Тут все элементарно. Я собираю сессию с участием его помощников, и все вместе мы вырабатываем план, как избавиться от Тривейна. У президента много других проблем, так что он нас послушает. Мы предложим ему два варианта расставания: по-джентельменски или с хлопаньем дверей. Конечно, он выберет второй – ведь через восемнадцать месяцев выборы. Логика ему ясна, ничего растолковывать не придется.
– Бобби, – посланец Грина сочувственно смотрел на Уэбстера, – я приехал сюда для того, чтобы дать вам указание все отменить... Так решил мистер Грин. «Прикажите ему все отменить!» Его нисколько не волнует де Спаданте. Вы сказали, что не можете держать это дело под своим контролем. Но как бы там ни было, Тривейн должен остаться в неприкосновенности. Вот так, Бобби!
– Это неправильно! Я продумал все до последней детали, потратил недели на то, чтобы концы сходились с концами. Все превосходно...
– Нет, Бобби. Возникли новые обстоятельства. Мистер Грин встретится с некоторыми лицами, чтобы все выяснить... Уверен, вас проинформируют!
По тому, как были произнесены последние слова, Уэбстер понял, что его отставка – дело решенное. Ему никогда бы ничего не сказали об этом проклятом деле, если бы от него ждали еще что-то. Ему уже не прорваться во вновь образованный круг. Союзники изменились или, наоборот, стали еще более зависимы друг от друга. Но его при этом из своих рядов вычеркнули...
– Если произошли существенные изменения в политике, – закинул на всякий случай удочку Уэбстер, – было бы лучше, если бы меня проинформировали немедленно. Я не люблю принимать бром, но Белый дом, в конце концов, не какая-то там контора.
– Да... да, конечно. – Эмиссар Грина посмотрел на часы.
– Целый ряд вопросов коснется меня лично, – продолжал Уэбстер. – От многих влиятельных людей... Надо быть готовым ответить на эти вопросы.
– Я скажу мистеру Грину...
– Он должен знать! – сказал Уэбстер, скрывая растерянность.
– Я напомню ему...
Да, от него избавились не очень по-джентельменски, подумал Уэбстер. И Белый дом был исключен из игры. Надо попробовать взять нахрапом.
– Вы должны сделать больше, не просто «напомнить»! Объясните ему, что лишь немногие из нас представляют собой настоящую силу. Мы знаем о некоторых аспектах деятельности «Дженис индастриз» больше, чем кто бы то ни было! Для нас это своего рода страховка!
Эмиссар Грина резко поднял голову и посмотрел Уэбстеру прямо в глаза.
– Не думаю, что это подходящее выражение, Бобби! Я имею в виду ваши слова, о страховке. До тех пор, пока вы будете работать на два фронта... Это, пожалуй, дороговато.
Все было ясно: человек Грина намекал на то, что даже Белый дом исчезнет с шахматной доски. Пожалуй, пора говорить об отставке.
– Необходимо кое-что выяснить, – сказал Уэбстер. – По-моему, перемены заденут многих. Я не очень-то тревожусь о себе: мои позиции достаточно прочны. Я могу вернуться в Акрон и позволить себе выбирать, чем заняться. Моя жена была бы в восторге! К тому же мне не надо думать о куске хлеба... Но ведь есть и другие, они не могут себе позволить такой роскоши! В их биографии не было Белого дома, и они могут оказаться в затруднительном положении...
– Уверен, что все необходимое будет сделано. Для всех вас, – ответил человек Грина. – К тому же вы все люди опытные...
– Да, но ведь многие...
– Мы знаем, – перебил Уэбстера эмиссар Арона Грина. За этими словами стояло так много... Гораздо больше, чем было во фразе. – Мне пора идти. У меня еще много дел сегодня.
– Конечно. Я заплачу за виски.
– Благодарю вас! – поднялся из-за стола эмиссар Грина. – Вы возьмете назад фотографии у Рода Брюса? И покончите с этой историей?
– Брюсу это не понравится, но я все сделаю.
– Хорошо... увидимся. И вот что, Бобби... Об этом Акроне. Почему бы вам уже сейчас не подготовить о себе характеристику?
Глава 39
Слуги зажгли настольные лампы в стеклянной, полной экзотических растений, оранжерее Арона Грина.
Два желтоватых прожектора освещали покрытую снегом лужайку, напоминающую огромный, растянутый по земле холст с рассаженными по нему кустарниками и белым деревом, похожим издали на привидение. На одном из круглых столиков со стеклянной столешницей красовался серебряный кофейный сервиз. В нескольких ярдах, у стены, стоял стол побольше, прямоугольный, также покрытый стеклом. На нем выстроилась целая батарея отборных ликеров, перемежаясь с хрустальными фужерами.