– Что?.. Где?..

– Ваш кейс! Бумаги!

Холкрофт сгреб документы и сунул их в портфель. В следующую секунду он обнаружил, что его втолкнули в круг глазеющих на него зевак. Ноэль не соображал, куда его ведут, но понимал, что они уходят прочь от трупа, и этого для него было достаточно. Он слепо следовал за другими.

Кесслер вел его сквозь толпу. Впереди Кесслера управляющий теснил публику, расчищая дорогу к запертой двери слева под лестницей. Он вытащил из кармана ключ, открыл дверь, быстро затолкал их внутрь, вошел сам, захлопнул дверь и повернулся к Кесслеру:

– Не знаю, что и сказать, джентльмены! Это ужасно. Пьяная свара.

– Не переживай, Руди. И спасибо тебе, – ответил Кесслер.

– Натюрлих. Люди вашего ранга не могут быть замешаны в таких делах.

– Ты очень добр. Есть здесь дверь на улицу?

– Да, над нами. Мой личный служебный вход.

Дверь вела в аллею.

– Сюда, – показал Кесслер в сторону улицы. – Там припаркован мой автомобиль.

Они быстро пересекли аллею, вышли на Курфюрстендамм и повернули налево. Справа, у входа в пивную, собралась возбужденная толпа, а чуть подальше Ноэль разглядел спешащего к месту происшествия полицейского.

– Быстро! – приказал Кесслер и, едва они нырнули в шикарный «Мерседес», завел двигатель; не прогрев его, сразу включил передачу, и машина понеслась на запад.

– Тот человек… в куртке… это он за мной шпионил… – произнес Холкрофт шепотом.

– Я догадался, – ответил Кесслер. – Он-таки нашел дорогу назад.

– Боже мой! – вскричал Ноэль. – Что же я наделал?!

– Вы не убили его, если только вы это имеете в виду.

Холкрофт обалдело уставился на Кесслера:

– Что?!

– Вы не убили того человека, – повторил Кесслер.

– Но я выстрелил! Я в него попал!

– Я и не сомневаюсь. Просто пуля не убила его.

– Что же тогда его убило? – спросил Холкрофт.

– Очевидно, вы не обратили внимания на его горло. Парня задушили гарротой.

– Болдуин… в Нью-Йорке… – ужаснулся Ноэль.

– «Вольфшанце» в Берлине, – ответил Кесслер. – Убийство вашего шпика было рассчитано вплоть до секунды. Кто-то из посетителей подвел его буквально к самой портьере и под шумок толпы придушил проволокой.

– О господи! Тогда убийца, кем бы он ни был… – Ноэль не смог завершить фразу. Его затошнило от страха.

– … кем бы он ни был, – договорил за него Кесслер, – он теперь знает, что я – часть Женевы. Вот вам и ответ, ибо выбора у меня не осталось. Я с вами.

– Простите меня, – покаянно произнес Холкрофт. – Я не хотел ставить вас в безвыходное положение.

– Знаю и ценю это. Однако я буду вынужден настаивать на одном условии.

– На каком?

– Мой брат Ганс – он живет в Мюнхене – тоже должен войти в дело.

Ноэль воскресил в памяти слова Манфреди: никаких ограничений на сей счет не было. Единственная оговорка гласила, что каждое из трех семейств обладает только одним голосом.

– Что ж, если он захочет, то никаких препятствий нет.

– Он захочет. Мы с ним очень близки. Брат вам понравится. Он – прекрасный доктор.

– Я бы сказал, что вы оба – прекрасные доктора.

– Только Ганс лечит, а я по большей части разъясняю… Да еще еду, куда глаза глядят. Я хотел пригласить вас к себе, но при нынешних обстоятельствах этого, пожалуй, делать не стоит.

– Да, я слишком много всего натворил. Но вам, кстати, необходимо как можно быстрее вернуться домой.

– Почему?

– Если нам повезет и никто не сообщит о вас в полицию, тогда, конечно, это не имеет никакого значения. Но ежели официант – или кто-нибудь из ваших знакомых – скажет, что видел вас в пивной, и к вам нагрянет полиция, то вы сможете ответить, что как раз выходили из пивной, когда началась заваруха.

Кесслер покачал головой.

– Мне бы это никогда в голову не пришло. Слишком уж я инертный по натуре.

– Три недели назад я бы тоже об этом не подумал. Высадите меня возле стоянки такси. Я заеду в отель за чемоданом.

– Что за ерунда? Я вас сам довезу.

– Нас не должны видеть вместе. Это чревато осложнениями.

– Надо мне поучиться у вас. Когда же мы увидимся в таком случае?

– Я позвоню вам из Парижа. Завтра или послезавтра я встречаюсь там с фон Тибольтом, а затем мы все втроем должны ехать в Женеву. Времени у нас в обрез.

– А тот человек из Нью-Йорка? Майлз? – спросил Кесслер.