Ноэль смотрел на мать в полном недоумении:

– Но почему же он ничего мне не сказал?

Альтина повернулась лицом к сыну, но смотрела мимо него. Она смотрела в пустоту, вглядываясь в то, чего он не мог увидеть.

– Наверное, он хотел, чтобы я сама догадалась. Как сейчас. Он не тот человек, который будет требовать возмещения долгов. – Она вздохнула. – Но я не стану тебе говорить, будто что-то теперь разрешилось. Я ничего тебе не обещаю. Если я решу, я предприму кое-какие шаги. Но предупрежу тебя заранее. Однако в ближайшее время я не стану вмешиваться в твои дела.

– То есть вопрос остается открытым, так?

– Это все, на что ты можешь рассчитывать. Эти воспоминания и впрямь крепко отпечатались у меня в душе.

– Но пока ты ничего не будешь предпринимать?

– Я же дала тебе слово. Я никогда зря не даю обещаний. Но если даю, то не нарушаю их.

– Но что может изменить твое решение?

– Ну, скажем, если ты вдруг исчезнешь.

– Я буду держать тебя в курсе.

Альтина Холкрофт проводила сына взглядом. Ее лицо, столь напряженное и суровое лишь несколько мгновений назад, теперь разгладилось. Ее тонкие губы тронула легкая улыбка, в задумчивом взгляде появилось выражение уверенности и силы.

Она потянулась к телефону, стоящему на столе, нажала кнопку «О» и сказала:

– Пожалуйста, международную. Я хочу заказать разговор с Женевой, в Швейцарии.

Ему надо было придумать какое-нибудь веское с профессиональной точки зрения обоснование своему решению закрыть компанию «Холкрофт инкорпорейтед». Ни у кого при этом не должно возникнуть никаких вопросов. Люди «Вольфшанце» были хладнокровными убийцами, и любое возникшее у них недоумение они могли бы счесть за знак того, что кто-то раскрыл их тайну. Его внезапное исчезновение должно иметь вполне убедительное объяснение. Он знал одного человека, который исчез. И нашел для этого объяснения, которые выглядели вполне обоснованными.

Итак, речь идет, по видимости, об объяснимом исчезновении.

Сэм Буоновентура.

Не то чтобы поступок Сэма был необъяснимым. Напротив. Он был одним из лучших инженеров-конструкторов в архитектурном бизнесе. Это был пятидесятилетний профессионал, избравший себе карьеру военного перекати-поля. Выпускник Сити-колледжа, проведший детство и юность на Тремонт-авеню в Бронксе, которому была по душе жизнь, полная кратких удовольствий в более теплых широтах.

Командировка в составе армейского инженерного корпуса убедила Буоновентуру, что за пределами Соединенных Штатов, лучше всего – южнее Флориды, лежит куда более приятный мир. Все, что там требовалось, – быть прилежным, прилежным в работе, что само по себе обещало неуклонный успех и получение другой, более выгодной, работы и очень больших денег. В пятидесятые и шестидесятые годы в Латинской Америке и в странах Карибского бассейна наступил архитектурный бум, да такой, словно его придумали специально для Сэма Буоновентуры. В правительственных кругах и среди крупных предпринимателей он приобрел стойкую репутацию тирана, которому любая задача по плечу.

Изучив чертежи, ознакомившись с фондом рабочей силы и бюджетом предстоящего строительства, Сэм говорил своим работодателям, что отель или аэропорт, или плотина будут сданы «под ключ» в течение такого-то времени – он редко ошибался в своих расчетах с погрешностью более четырех процентов. О таком инженере мог мечтать любой архитектор: иными словами, он и сам не считал себя архитектором.

Ноэль работал вместе с Буоновентурой над двумя проектами за границей – они познакомились в Коста-Рике, где Сэм спас ему жизнь. Инженер настоял, чтобы рафинированный благовоспитанный архитектор, чьи детство и юность прошли в манхэттенском высшем свете, научился владеть оружием – револьвером, а не только охотничьим ружьем от «Аберкромби и Фитча». Они возводили здание почтового управления в глухой провинции – в сотнях и сотнях миль от фешенебельных коктейль-холлов «Плазы» и «Уолдорфа» или от Сан-Хосе. Архитектор про себя считал эти регулярные упражнения в стрельбе смехотворными, но соглашался, подчиняясь природной вежливости и громовому голосу Буоновентуры.

К концу второй недели архитектору представился случай искренне поблагодарить своего учителя. На территорию стройки с гор спустилась банда воров, которые попытались украсть взрывчатку. Ночью двое бандитов проникли в лагерь строителей и ворвались в палатку Ноэля, когда он спал. Не обнаружив там взрывчатки, один из них выскочил на улицу и отдал приказ своим дружкам:

– I Matemos el gringo! [9]

Но «гринго» понял эти слова. Он достал свой револьвер – тот, что дал ему Сэм Буоновентура, и застрелил своего несостоявшегося убийцу.

Сэм тогда только и сказал ему:

– Черт побери, в этой стране мне пришлось бы до конца жизни присматривать за тобой.

Ноэль узнал о местонахождении Буоновентуры через транспортную компанию в Майами. Сэм был на голландских Антильских островах – в Виллемстаде, на острове Кюрасао.

– Эй, Ноули, как ты там, черт тебя дери! – заорал Сэм в трубку. – Сколько же это лет прошло – четыре, пять? Как твои успехи в стрельбе?

– Я не держал пистолета с тех пор, как на нас напали, и надеюсь, больше держать его не придется. Как твои дела?

– О, тут полным-полно богатеньких мамаш, которые спят и видят, как бы им устроить костер из своих банкнот. Я подношу им спички. Тебе нужна работа?

– Нет, одолжение.

– Говори, что надо.

– Я собираюсь уехать за границу на несколько месяцев по личным делам. Мне нужно как-то обосновать свой отъезд из Нью-Йорка, чтобы меня никто не искал. Придумать такой повод, чтобы ни у кого не возникло никаких вопросов, куда это я делся. Есть у меня одна идея, и я подумал, Сэм, может, ты мне поможешь ее осуществить.