Зарема
вернуться

Гамзатов Расул Гамзатович
Шрифт:

НА КОГО ПОХОЖА Я?

И на улицах центральных, И вблизи снегов крахмальных, Где в лугах трава, как шелк, Близких родичей и дальних У меня есть целый полк. Говорит один упрямо: «Дочка — вылитая мама!» Возражают: «Ты слепец, Дочка — вылитый отец!» Пусть там спорят, как хотят, Пусть хоть бьются об заклад, Но от сердца до собольих Бровок темных, словно ночь, На родителей обоих Походить сумеет дочь!

КАК МНЕ ДАВАЛИ ИМЯ

За столом пируют гости. Встал старик. Виски белей Газырей слоновой кости, Славных горских газырей. Поднял рог с вином янтарным, Как в гостях заведено, И движеньем благодарным Добрый хлеб макнул в вино. А со времени седого, Если хлеб макнуть в вино — Значит, с клятвой схоже слово И торжественно оно. Молвил он: «Людей когда-то, — Безднам всем наперекор, Жажда воли, а не злата Привела на гребни гор! Теплый ветер колыбели Горцев маленьких качал, И, дробясь о ребра скал, Им речушки песни пели. И однажды из тумана, Как на крепость великана, В свой поверив талисман, Двинул войско шах Ирана На кремневый Дагестан. На отвесных камнях серых, У разгневанной реки, Шахских встретили аскеров Обнаженные клинки. Дым, что клочья черной шерсти, Застил красный небосклон. Вскоре дрогнули пришельцы: Кто убит, а кто пленен. О победе весть все выше Мчалась всадником в горах. Из шатра угрюмо вышел Безоружный Надир-шах. Был в чалме он, а на пальце Перстень — шахская печать. «Кто, хотел бы я узнать, — Возглавлял вас, андальяльцы?» Тут горянка над собою Подняла младенца. «Вот Кто возглавил мой народ, Вел его от боя к бою! Среди нас младенца с соской Навсегда запомни, враг, Потому что это горской, Боевой свободы стяг!» …Так почтенный муж, возвысясь Над притихнувшим столом, Людям повесть о былом Рассказал, как летописец. Мчится речка от истока, Речь порой близка реке. Вдруг старик меня высоко Поднял на одной руке. «Я был избран тамадой, — Молвил он, как лунь седой. — По старинному завету, Всех гостей прошу налить. Мы за маленькую эту Командиршу будем пить. Прежде чем, — добавил он, — Мы осушим роги дружно, Командирше имя нужно Дать, как требует закон. Помню я обычай давний Брать у звезд их имена. Юноши, откройте ставни! Где там звездная казна?» И явились звезды с неба, Вспыхнули под потолком И зажглись на ломтях хлеба, На тарелках с шашлыком. Окружили люстру вмиг, Стала люстра незаметной. Подозвал Захру старик — Звездочку поры рассветной. И шепнул на ушко мне: «Видишь, как Захра прекрасна, В ней, волшебной, все согласно С пробужденьем в вышине. Рядом звездочка другая Ярко блещет у окна, Приглядись-ка, дорогая, Как застенчива она». И добавил вслед за тем он: «В сонме звезд ночной поры Названа она Заремой — Младшею сестрой Захры. Будь Заремою и ты, Славной тезкою звезды. И гори, гори высоко — Всем мила твоя краса…» Звездный рой, дождавшись срока, Возвратился в небеса. И, сверкая во вселенной, Вспоминал он тамаду. И сказал старик почтенный: «Пью за девочку-звезду!»

ПЕСНИ БАБУШЕК

День за днем бежал, торопок, Мчалось время, как седок, Там, где, знатные, бок о бок Встали Запад и Восток. Где с любовью сложена Обо мне была поэма. Кто я? «Девочка одна!» Как зовут меня? «Зарема!» Словно лучшую из строк, Это имя повторяет Папа мой — стихов знаток, И меня под потолок, Улыбаясь, поднимает. И одна у мамы тема, День-деньской твердит она: «Ешь, Зарема! Спи, Зарема! Ты, Зарема, не больна?» Снова утро заалело, Стриж пронзает высоту. «Выходи гулять, Зарема!» — Распевает на лету. Деревцо, хоть с виду немо, Говорит со мной оно: «Выходи гулять, Зарема!» — Веточкой стучит в окно. Снег и дождь, огонь и реки, Лес и дол в родном краю Предложили мне навеки Дружбу верную свою. Волны моря в темной пене, Рядом с морем в лунный час Колыбельные мне пели Обе бабушки не раз. И мое звучало имя, Новь связав и старину. Песен много спето ими, Я из них спою одну. «Пусть тебе приснится новый Сон, как облачко, пуховый, Сладкий, сладкий сон медовый… Спи, Зарема, засыпай, Баю-бай! Ты не знаешь горькой доли, Глазки сонные смежи. Мы родились в хлебном поле, В хлебном поле, у межи. Взяв для хвороста корзинки, Застелив травою дно, В них домой нас по тропинке Принесли давным-давно. И заглядывать у печки В колыбели к нам могли И телята и овечки — С ними рядом мы росли. Времена теперь иные, Лучше сказок времена. Рады девочке родные, Весь народ и вся страна. На лошадке караковой Прибыл сон к тебе медовый, Сон, как облачко, пуховый… Спи, Зарема, засыпай, Баю-бай!»

ВСТРЕЧИ НА УЛИЦЕ

Шла по улице пехота. Я стояла в стороне. Разом голову вся рота, Повернув вполоборота, На ходу кивнула мне: «Знай, мол, девочка, не кто-то Говорит тебе, а рота! День твой каждый, каждый час Охранять моя забота, У меня такой приказ!» Я рукой бойцам махнула. Вдруг улыбчивый старик — Житель горного аула — За моей спиной возник. «Пусть тебя, — сказал он нежно, — Солнце красное прилежно, Выходя с рассвета в путь, Будет за уши тянуть. Длинноногий, вроде цапель, Дождик, мастеру под стать, Для тебя из теплых капель Сможет бусы нанизать, Чтобы ты росла большою И счастливою росла, Чтобы ты была душою И богата и светла…» Он направился вдоль сквера, Добрый дедушка. И тут Мне четыре пионера В шутку отдали салют. И, летя вдоль моря, поезд, В свете солнечном по пояс, Загудел: «Уу-уу-у! Покатать тебя могу-у! Всем в вагонах хватит места, Пусть быстрей летят года, Твоего уже приезда Ждут другие города». Плыл дымок, держась за ветер, Били волны о причал, Самолет меня заметил И крылами покачал. Через улицу решила Перейти и я на сквер. «Стоп!» — команду дал машинам Зоркий милиционер.

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ЛЮДИ!

Незнакомых и знакомых В пору снега и черемух, Гордых, памятливых, смелых, Именитых и простых Вдохновленных и умелых, Не лукавых, не скупых, Как ягнята, мягкотелых, И похожих на детей, И сердитых, вроде белых Или бурых медведей, Я людей благодарю, «Здравствуйте!» — им говорю. Старожилов, новоселов, И печальных и веселых, Ладных, толстых и поджарых И молоденьких и старых, В мастерских и на базарах Я людей благодарю, «Здравствуйте!» — им говорю. Корабельщиков, артистов, Маляров и поваров, Почтальонов, и связистов, И поэтов, и министров, И балхарских гончаров, И портняжных мастеров — Всех, кто строит, пашет, сеет, Учит, лечит, хлеб печет, Все хорошее лелеет, С нехорошим бой ведет, — Я людей благодарю, «Здравствуйте!» — им говорю. Вот рука, чей каждый палец С остальными заодно. И совсем не мудрено, Что и русский и аварец, Украинец и грузин, Дети гор, степей, равнин Стали, распрям вопреки, Пальцами одной руки. И вблизи и вдалеке, На каком бы языке Ни беседовал в наш век С человеком человек, Я его благодарю, «Здравствуй!» — гордо говорю.

ЧТО Я ДУМАЮ О ДЕТЯХ И КУКЛАХ

Не скакалку и не мячик, Не картинки, не альбом, Из Москвы прислал мне мальчик Куклу в платье голубом. Шлет из Лондона в подарок Куклу девочка одна. На коробке восемь марок, Рядом — адрес без помарок. Мне посылка вручена. Платье белое на кукле, Очи будто бы миндаль, И нейлоновые букли, И нейлоновая шаль. А у нас таких не видно, Хоть давно уже пора. Мне от этого обидно. Неужели вам не стыдно, Детских кукол мастера? Лев британских островов Поднимает грустный рев. Что завидует он Стрелке, Что завидует он Белке, Это знает целый свет. Отчего же вместо кукол В магазинах столько пугал? Иль сложнее всех ракет Славы кукольной секрет? А игрушки в магазины Мастерские шлют и шлют, Шьют игрушки из резины И матерчатые шьют. Ведь в стране у нас детей, Сколько в Англии людей. Значит, детские игрушки И значимы и важны, Значит, детские игрушки Быть хорошими должны. Позаботиться об этом Призываем мы больших. И к космическим ракетам, Что летят к другим планетам, Ревновать не будем их. Дети в том не виноваты, Что игрушки — вот беда! — Для родительской зарплаты Иногда дороговаты, Хоть красивы не всегда. И бывает, что не просто Их купить из-за цены. Убедительная просьба Есть к правительству страны: Сделать так, чтобы дешевле Все игрушки были впредь. Стал бы выглядеть душевней Даже плюшевый медведь. Но любые куклы серы И с мячом играет кот, Если девочку без меры Все балуют круглый год. Избалованные слишком Оставляют, не секрет, Под дождем велосипед И бывают к новым книжкам Безразличны с малых лет… Мчусь на улицу вприпрыжку. Книжка поднята, как флаг. Подарил мне эту книжку Славный дедушка Маршак.

Я НЕ ХОЧУ ВОЙНЫ

Дню минувшему замена Новый день. Я с ним дружна. Как зовут меня? «Зарема!» Кто я? «Девочка одна!» Там, где Каспий непокладист, Я расту, как все растут. И меня еще покамест Люди «маленькой» зовут. Я мала и, вероятно, Потому мне непонятно, Отчего вдруг надо мной, Месяц сделался луной. На рисунок в книжке глядя, Не возьму порою в толк: Это тетя или дядя, Это телка или волк? Я у папы как-то раз Стала спрашивать про это. Папа думал целый час, Но не смог мне дать ответа. Двое мальчиков вчера Подрались среди двора. Если вспыхнула вражда — То услуга за услугу. И носы они друг другу Рассадили без труда. Мигом дворник наш, однако, Тут их за уши схватил: «Это что еще за драка!» И мальчишек помирил. Даль затянута туманом, И луна глядит в окно, И, хоть мне запрещено, Я сижу перед экраном, Про войну смотрю кино. Вся дрожу я от испуга: Люди, взрослые вполне, Не дерутся, а друг друга Убивают на войне. Пригляделись к обстановке И палят без остановки. Вот бы за уши их взять, Отобрать у них винтовки, Пушки тоже отобрать. Я хочу, чтобы детей Были взрослые достойны. Став дружнее, став умней, Не вели друг с другом войны. Я хочу, чтоб люди слыли Добрыми во все года, Чтобы добрым людям злые Не мешали никогда. Слышат реки, слышат горы — Над землей гудят моторы. То летит не кто-нибудь — Это на переговоры Дипломаты держат путь. Я хочу, чтоб вместе с ними Куклы речь держать могли, Чьих хозяек в Освенциме В печках нелюди сожгли. Я хочу, чтобы над ними Затрубили журавли И напомнить им могли О погибших в Хиросиме. И о страшной туче белой, Грибовидной, кочевой, Что болезни лучевой Мечет гибельные стрелы. И о девочке умершей, Не хотевшей умирать И журавликов умевшей Из бумаги вырезать. А журавликов-то малость Сделать девочке осталось… Для больной нелегок труд, Все ей, бедненькой, казалось — Журавли ее спасут. Журавли спасти не могут — Это ясно даже мне. Людям люди пусть помогут, Преградив пути войне. Если горцы в старину Сталь из ножен вырывали И кровавую войну Меж собою затевали, Между горцами тогда Мать с ребенком появлялась. И оружье опускалось, Гасла пылкая вражда. Каждый день тревожны вести, Снова мир вооружен. Может, встать мне с мамой вместе Меж враждующих сторон?

ПАПА ЧИТАЕТ ГАЗЕТУ

Вижу я: плывет луна Над горами дыней зрелой. Кто я? «Девочка одна, А зовут меня Заремой». Папа сел поближе к свету, Папа стал читать газету. Весь в раздумья погружен, Словно целую планету Пред собою видит он. В мире страны разные, Есть и буржуазные. Папа брови сдвинул строже, И окинул папин взор Ту страну долин и гор, Где людей по цвету кожи Различают до сих пор. Я мала, но знаю все же, Что людей и в наши дни Различать по цвету кожи Могут нелюди одни. Я хочу, чтобы в газете Написали для таких, Что людей всех делят дети На хороших и плохих. Нет различия иного. И еще хочу сказать: Сердце доброе от злого Мы привыкли отличать. Славься, добрая привычка! Нет различия для нас, Кто татарка, кто кумычка, Кто еврей, а кто абхаз. Будь японка или полька, Будь индеец или швед, Я — лишь девочка, и только, Для меня различья нет. От того, кто полон злобы, Черной лжи ползут микробы, А для нас не без причины Ложь опасней скарлатины. Самым светлым, человечным, Благородным и сердечным Окружать детей страны Люди взрослые должны. Пусть улыбчиво в окошки Смотрит солнышко с утра. И скакать на левой ножке, И скакать на правой ножке Начинает детвора. Пусть зеленую рубашку Носит дол и дарит в срок Мне лазоревый цветок, Белоснежную ромашку, Мака красный огонек. И хочу среди двора я, На лугу и на реке Песни петь родного края На родимом языке. И пускай я мерзнуть буду, Как в морозный день сайга, Если пламя позабуду Я родного очага. На Луну (все дети схожи) Я слетать мечтаю тоже. Но запомнит пусть Луна, Что и мне всего дороже Наша славная страна. Рано утром на заре мой Льется голос из окна. Кто я? «Девочка одна, И зовут меня Заремой!»