— Возьмите семь градусов влево, а то с зюйда у острова — банки, — сказал он штурману. — Глубины там большие, но камни...

Вахта донесла, что «Гордый» застопорил ход у островка. Скляров чертыхнулся: мудрит что-то Ромашов. Он включил микрофон, переносной радиостанции и сердито запросил:

— Борис, ты что выжидаешь? Не отставай от судна...

— Выдерживаю дистанцию, — отозвался Ромашов.

«Все осторожничает, а где так идет напролом», — усмехнулся Скляров. Он сказал Ромашову, чтобы подтянулся ближе, а то ведь «Бодрый» изменил курс.

— Понял тебя, Паша...

«Ишь ты, теперь я для него Паша. Нет уж, меня этим не возьмешь. Будешь все делать так, как велю. Я тут старший».

— Товарищ командир, — крикнул штурман, — мы в заданной точке!

Скляров коротко бросил в микрофон:

— Начать постановку!..

Кесарев и Черняк подкатили тележку по узким рельсам к самой корме и столкнули мину за борт. Вода за кормой вспенилась. Мина встала на заданной глубине.

«Для начала недурно», — отметил про себя Савчук и вместе с другими специалистами поднялся на ходовой мостик. Он ждал, когда всплывет сигнальный буй.

— Долго ждать? — спросил его Скляров.

— Скоро появится, — весело ответил конструктор.

Корабль скатился немного в сторону, и капитан 2 ранга приказал рулевому взять правее на три градуса.

Ветер дул с прежней силой. Желто-бурые волны лизали корабль, гулко били в его борта. Небо, казалось, опустилось к самой воде, оно дышало ледяным холодом. Но вот сквозь тучи проклюнулось белое солнце, и все вокруг посветлело. Море заискрилось, заголубело. Но ничего этого Савчук не замечал. Он будто врос в палубу, перед глазами плясал, переливался янтарными бусинками клочок воды, где вот-вот должен был появиться буек. Лохматая волна вдруг с шипящим треском ударила в надстройку, хвостом задела Савчука, и брызги попали на очки. Он снял их, протер платком и снова устремил свой взгляд на воду. Но буйка не было.

«Может, зацепился за лапу якоря?» — мелькнула мысль, но тут же исчезла.

Скляров, уже давно заметивший, как волнуется конструктор, будто невзначай обронил:

— Куда он денется? Всплывет!..

— Да, конечно, куда он денется... — машинально отозвался Савчук. Чего он боялся, так это неточности в конструкции какого-то узла оружия.

Помощник конструктора инженер-капитан 2 ранга, кандидат наук, то и дело поглядывал на Савчука, порываясь что-то сказать, но не решался. Наконец он промолвил:

— Может, не сработало реле?

— Сомневаюсь, Альберт Гаврилович, — сказал ему Савчук.

— Тогда пусть «Гордый» еще пройдет над миной.

— Нет, ни в коем случае, Альберт Гаврилович. И вообще, давайте помолчим...

Савчук пристально вглядывался в пенистую воду. Во время испытаний у него случались неувязки, но он всегда верил в сделанное им оружие. Эта вера не покидала его и сейчас. Ну, а если буек не всплывет, что тогда? Тогда водолазы спустятся на глубину, подрежут минреп, и мина всплывет. Они умеют это делать, водолазы. На эту операцию у них уйдет не больше часа.

Новую мину Савчук вынашивал долго и мучительно. И когда она была готова в чертежах и он представил ее главному конструктору, тот не сразу, а спустя неделю-две вызвал его и сказал: «Вы знаете, идея этой вашей мины просто захватывающа. Но какой она будет на деле? Тут много вопросов возникает. Наверно, и для вас тоже. Что ж, дерзайте...»

Сколько времени прошло с тех пор? Не так уж много, потому что Савчук только и жил своей миной. И вот теперь начались ее испытания. Перед отъездом на Север, главком Военно-Морского Флота беседовал с Савчуком, интересовался, как идут дела и не нужна ли его помощь. Заканчивая разговор, сказал:

— Флот ждет ваше оружие, Евгений Антонович!

Флот ждет, а у него вот заминка...

Савчук положил руку на леер мостика и почувствовал, как знобко дрожит корабль под ударами волн. Небо снова налилось чернотой, и только на западе, куда в бездну сваливалось солнце, оно было чистым, светло-голубым, словно только-только нарисованное кистью художника. Но Савчук будто забыл о море, забыл о ветре, который обжигал лицо. Его мучила одна мысль: что с миной, где буек и почему он не всплывет?

Скляров предложил развернуть корабль, тщательно осмотреть место: может, трос запутался? Но Савчук потер озябшие ладони, сердито отозвался:

— Спасибо за сочувствие, Павел Сергеевич, но пойми, оно сейчас действует мне на нервы. Подождем еще. Мало ли что. — «Буек не мог потеряться, он должен всплыть! — думал Савчук. — Должен...»

Но буек не всплывал. И это был первый признак, что в мине что-то не сработало. Противный холодок добрался до сердца и сжал его болезненный комок.