Дерюгин продолжил:

— Возможность записи не так уж невероятна… Давно доказано, что на кристаллах электромагнитным способом можно записывать информацию. Вам, надеюсь, известно о гипотезе кристаллической родословной нашей планеты. Так почему бы на земном кристалле не записаться событиям, происходившим в прошлом?

— Ну, знаете ли, это уже из области фантастики! — воскликнул Пушков.

Дерюгин резко повернулся к академику:

— Фантастика?! А разве не фантастика Возмущение, которое мы изучаем?

— Что ж, может, вы по-своему и правы, — вроде бы поддался Пушков. — Но признаюсь честно, Александр Александрович, гипотеза ваша туго воспринимается…

Милосердов, почувствовав, что академик хочет закончить разговор, объявил:

— Товарищи, можете быть свободны. Хлопнула несколько раз дверь, пропуская участников беседы.

Выдержав небольшую паузу, Милосердов спросил у Пушкова:

— Юрий Павлович, что это ты все время Дерюгина подзуживал? Он ведь стоящие догадки высказывал.

— Интересный товарищ, хотелось поглубже копнуть… Я о нем и раньше слыхал, а вот так, нос к носу, впервой довелось.

— А мы неинтересных в экспедицию не берем, — вроде бы шутя, однако с нескрываемой гордостью заметил Милосердов.

— Ага, я уж и то примечаю, что они упорством все в своего начальника. Сам ведь больше так и не спросил, за каким лихом меня сюда принесло. А признайся, червячок небось точит: зачем?

— Точит, чего уж там, — улыбнувшись, согласился Милосердов.

— Плохи дела с Гольфстримом, Сергей, — посерьезнев, сказал Пушков. — Похоже на то, что скудеть начала наша глобальная печка… Одним словом, назначай-ка на завтра совещание.

Березовую рощицу даже неяркое сентябрьское солнце пронизывало насквозь. Робкий листопад еще не успел укрыть мох и редкую травку, зачахнувшую в тени деревьев. Молоденькие елочки тугими зелеными конусами жались к белым стволам хозяек этого уголка леса.

За отдельной группкой хвойных ежиков открылось черным пятном старое кострище. Тенгиз, пожалуй, прошел бы мимо — подумаешь, кострище… Но его внимание привлекли яркие оранжевые пятна на черной земле. Подошел ближе — так и есть, пецица оранжевая. Растолкав хрупкими чашечками выполосканные дождями угольки, неодолимыми огоньками жизни вспыхнули эти грибы на бесплодной плеши.

— Таня, иди сюда! — позвал Тенгиз дочку.

Прибежала Таня, тщетно искавшая в отдалении заветные боровики. Нынешняя осень не особенно баловала ими грибников.

— Взгляни…

— Ой, папочка, какие симпатичные! Давай их с собой возьмем.

— А зачем? Мы же есть их не будем… Не стоит губить красоту…

Дальше они пошли рядом.

— Людей, Танюшка, чаще потребительский интерес в лес ведет, — Тенгиз встряхнул корзинкой, наполненной до половины красноголовыми подосиновиками, охряными лисичками, фиолетовыми сыроежками. — Из-за этого и мимо красоты пробегаем… Вот, скажем, тебе двенадцать лет, с шести со мной по лесам бродишь, а лесной коралл так и не видела…

— Какой лесной коралл?

— Гриб такой. По-научному калоцера называется. Растет на гнилом валежнике. Высунет из мха маленькие желтые рожки и кустики — коралл, и все тебе… Редкое, между прочим, растение.

— А ты настоящие кораллы видел?

— Да уж, чего-чего, а этого добра при погружениях насмотрелся…

За разговорами Тенгиз с дочкой не заметили, как проскочили березняк и вышли на заброшенную просеку. Тенгиз места эти знал, поэтому сразу определил, что просекой можно попасть на дорогу, а по ней — к деревне Драгунский Хутор, откуда начали поход за грибами.

— Не ахти какой день задался, неурожайный. Не пора ли нам, дочка, домой? — предложил Тенгиз.

— Пойдем, — согласилась Таня, — я уже устала.

Тенгиз Зурабович Хачирашвили работал в одной из лабораторий Академии наук БССР. Когда-то его отца после окончания Московского института инженеров железнодорожного транспорта направили в Белоруссию. Здесь он и остался навсегда. После одной из поездок в Грузию привез с собой в Минск и жену — чернокосую Тамрико. Тенгиз родился в Минске. После девяти классов поступил в геологоразведочный техникум, а по окончании его совершенно неожиданно для родителей подал документы на биофак Белорусского госуниверситета.

Во время учебы в университете Тенгиз активно занимался в минском клубе подводного плавания, выезжал на соревнования и в экспедиции на Черное море, Байкал, Дальний Восток. Там познакомился с работой советских глубоководных аппаратов типа «Аргус», «Океанавт», заказных, изготовленных зарубежной фирмой «Пайсисов». Увлекся подводными исследованиями, добился, чтобы его включили в экспедицию по изучению Камчатско-Курильского глубоководного желоба. Там неплохо зарекомендовал себя в подводной ориентировке и управлении глубоководными аппаратами.