Улыбнулся Дембинский.

— С тобою трудно говорить серьезно, полковник… Такая минута…

— Что ни минуты тратить нельзя, а коням шпоры дать… И гайда! "Бог и вера!" Вот весь разговор! Сзади на них налететь… Да вцепиться им в загривок так, чтобы отцепиться не могли. А там, что будет, увидим!.. Не наше это дело, Божья воля!

— Пожалуй, ты и прав, полковник. Вели трубить!

Бурей налетели познанцы, надеялись со славой умереть, помогая своим, и — одержали победу! Почти весь отряд, шестнадцать офицеров, подполковник Мелихов, пушки, знамена — все досталось в добычу полякам. Не ожидавшие сзади нападения россияне были поражены появлением всадников, которые врезались в их ряды, рубили, кололи, убивали из пистолетов… Ряды гренадер смешались…

Ободрились батальоны Гелгуда… Сам он, грузный, большой, на сильном коне, повел вперед поляков, полагая, как и россияне, что сильная помощь ждет из лесу, вслед за первым отрядом повстанцев.

Дергает себя за длинные седые усы Кейстутович — Гелгуд, потомок древних князей… Шпорит коня, поворачивает свой здоровый глаз то к своим, крича по-литовски:

— Виси вира! Вперед! Бог и вера!.. — то к полякам обращает вставной стеклянный неподвижный глаз, зрячим боком глядит на дрогнувшие, бегущие батальоны Сакена, грозит кулаком, кричит: — Стойте! Куда вы!.. Я вам покажу, как воевать с Кейстутовичем, с Гелгудом из Гелгудишек!..

И опьяненный боем не меньше, чем опьяняется часто столетней "старкой" — водкой и венгерским, — мчится, забывая личную безопасность, в самый пыл боя седой задорный литвин…

Недолго длилась стычка… Тут же в поле, под шатрами, шумно отпраздновал победу, доставленную ему Дембинским и "повстанцами", храбрый генерал.

Дорого обошлась эта победа. Но — "даром ничего не дается!" — возгласил Гелгуд, выслушав доклад, что не стало лучших бойцов, что ранены и выбыли из строя самые отважные: Мицельский, Шанецкий, Кочаровский, Потворовский…

Повезли лечить раненых… Хоронить убитых… Пирует, радостно справляет победу Гелгуд…

Поздно на другое утро поднялся он и все, кто пировал с вождем Кейстутовичем… Мрачен Гелгуд. Болит голова… Вспомнил он ссору, затеянную с пьяных глаз с квартирмейстером, храбрым полковником Коссом, тоже любящим спрыснуть победу… Смертельно обидел его в споре Косе. Сказал, что у них в Галиции таких Гелгудов три на грош дают, и то не берут!..

— Я ему покажу… Я ему!.. — грозит Гелгуд… Потом садится на коня, догоняет отряд, который уже успел сняться и тронуться в путь.

Гордо красуясь на коне, едет Кейстутович, Гелгуд, освобождать Литву, Жмудь Святую от россиян…

Вперед, на Ковно послал Гелгуд Дембинского на помощь капитану Заливскому, давшему знать, что он хочет овладеть громадными запасами россиян, сложенными в этом городе. А сам пошел на свои ррдовые Гелгудишки.

— Непристойно Гелгуду, Кейстутовичу прирожденному, вступать в свой, Литовский край иначе как через свои дедовские земли.

И только 7 июня нового стиля, потеряв десять дней, вступил в свои Гелгудишки "круль самогитский", как полушутя, полусерьезно он сам называл себя и звали его другие. Оттуда дальше двинулся. Но к Вильне поспел только еще через неделю и 17 июня пришел в Зейны.

Тут, как и всюду, блестящую встречу устроили Кейстутовичу. А кстати, его день рождения подошел. Начал по-своему справлять праздник Гелгуд. Весь штаб, Зейны целые и отряд до последнего человека — не остались трезвы….

А на другое утро пушки загремели от Вильны.

За голову схватился сначала Гелгуд. Он и забыл, что на сегодняшний день назначил приступ к Вильне…

Все отговаривали, объясняли, что время ушло. В городе уже собралось 20 000 гарнизону вместо пяти, как было десять дней назад… Курута с большим корпусом торопился тоже на помощь своим…

— Ничего. Кейстутович не считает своих врагов, а спрашивает: "Где они?" — вспомнив уроки юности, выпалил Гелгуд…

Наступление началось по его приказу. На Поныри, на самое сильное место города, велел вождь направить главный удар… Все отряды, посланные в обход города, чтобы рассеять силы неприятеля нападением с разных концов, были уже на местах… По расписанию — начали на заре 18 июня нападение…

А Гелгуд поспел только 19-го!..

Напрасны были бешеные приступы польской пехоты и безумные атаки конницы…