Пигмеи не дали нам поселиться в новом отеле, они хотели во что бы то ни стало, чтобы мы, как в прежние времена, жили в домике старой госпожи Путнам. Правда, от него уцелела только одна треть, но малыши трогательно стаскивали в эту часть дома всю уцелевшую старую мебель. У них, оказывается, сохранилась даже потрепанная «гостевая книга», в которой мы должны были, по заведенному прежде обычаю, расписаться.

Ночью они нас «охраняли»: разожгли костер перед руинами глинобитного домика и спали вокруг него прямо вповалку. Они и пели нам, как бывало… Но «добрые старые времена» для них уже прошли безвозвратно.

В ту свою поездку мы провели довольно много дней и возле озера Эдуард, где жили в государственной гостинице в Ишанго, построенной на высоком берегу, как раз в том месте, где из озера вытекает река Семлики. Место это не слишком-то часто посещается туристами, потому что из Мутванги к нему ведет одна-единственная не слишком удобная тупиковая дорога. Однако, судя по записям в книге, сюда привозили уже немало весьма почетных гостей. Так что мы в шутку могли потом хвастаться тем, что спали в той же постели, что и английская королева Елизавета или бельгийский король Бодуэн…

В этой гостинице имелись даже самые настоящие ванные комнаты, но, к сожалению, не было водопровода. Вода в ванны стекала по трубам из большого железного бака, установленного под самой крышей, а туда ее привозили цистернами из Семлики и постоянно пополняли. Жили мы там вместе с нашими женами, приехавшими с нами из Франкфурта. И только перед самым отъездом мы заметили, что обслуживающий персонал наливает воду в цистерны, черная ее ведрами непосредственно рядом со вздувшейся тушей дохлого бегемота, лежащей у самого берега. И делают они это уже довольно давно, так что именно в этой воде мы и совершали свои утренние и вечерние омовения! Можно представить себе радость наших дам!

Вместе с Михаэлем теперь работал немецкий кинооператор. Снимать диких животных — это нечто иное, чем снимать игровые или телевизионные фильмы. Когда привозишь с собой в Африку таких операторов, они поначалу держатся весьма боязливо по отношению ко львам, буйволам и слонам. Через некоторое время они замечают, что эти животные значительно безобиднее, чем можно было заключить по преувеличенным описаниям «знаменитых охотников» и искателей приключений. Тогда такие новички постепенно становятся все нахальнее и назойливее, пока не перегнут палку.

Например, оператор, который начинал с нами, снимал потом уже самостоятельно в Уганде. В один прекрасный день я прочел в бюллетене, издаваемом угандийскими национальными парками, что его схватил слон и трижды подбросил в воздух. К счастью, великан не собирался его убивать, а, ограничившись этим, пошел дальше своей дорогой. Жертва отделалась легким испугом и парой ссадин; кости во всяком случае остались целы.

Вот как раз этого-то человека мы тогда и высадили на берегу Семлики, с тем чтобы он оставался там до вечера и снимал колонии ткачиков и их шарообразные гнезда, висящие словно лампионы на ветвях. Было это примерно в километре или двух от нашей гостиницы. Вечером мы должны были его забрать. Но уже через несколько часов начала собираться гроза, и оператор решил не ждать нашего приезда, а отправиться домой пешком.

Сказано — сделано. Но на обратном пути он вдруг увидел, что поперек дороги разлегся громадный лев. Это был вообще первый лев, которого ему пришлось в жизни видеть. Когда идешь один, пешком и к тому же невооруженный, то испытываешь ко львам значительно больше почтения, чем сидя в машине в качестве туриста… Наш оператор прямо не знал, что ему делать. В конце концов он взял два камня, начал с независимым видом насвистывать песенку и в такт стучать камнями. При этом он сошел с дороги и, описав почтительную дугу, миновал отдыхающего льва.

Когда он заявился в гостиницу, на нем не было лица, а пальцы обеих рук были разбиты в кровь, чего он от волнения даже не заметил!

Чтобы заснять бегемотов в воде и показать, как они там плавают и вообще двигаются, мы решили погрузиться со всей аппаратурой на большую железную лодку и подплыть вплотную к скоплению этих животных в реке Семлики.

При нашем появлении бегемоты бросились врассыпную. Но одна самка, у которой был детеныш, задумала нас прогнать и злобно накинулась на лодку. Один из обходчиков парка, неосторожно усевшийся на ее борту, от этого толчка потерял равновесие и свалился в воду; на какую-то минуту он исчез среди взбудораженных бегемотов, но затем, к счастью, на поверхности воды показалась сначала его красная феска, а потом и лицо, серое от испуга. Мы тотчас схватили его и втащили в лодку. Оказалось, однако, что рассерженная бегемотиха и не думала его атаковать. Он просто угодил задним местом как раз на один из ее двух массивных клыков и сам нанес себе ранение. Единственное, что я мог сделать в такой обстановке, — это перебинтовать его и дать обезболивающие таблетки. Впрочем, рана скоро зажила.

Однако это вовсе не означает, что бегемоты не могут убить человека. Очень даже могут. В этом мы убедились несколько позже, во время моего пребывания в парке Куин-Элизабет в Уганде. Там бегемот так отделал одну молодую девицу, которая вопреки запрещению ехала ночью по парку на велосипеде, что спасти ее оказалось невозможным. Сколько мы ни старались вместе с лесничим сохранить жизнь этому несчастному молодому существу, к утру все было кончено.

Правда, гораздо опаснее бегемотов бывают крокодилы, особенно если упасть в воду недалеко от берега или надумать там купаться. К счастью, в озере Эдуард и в верхнем течении вытекающей из него реки Семлики крокодилы не водятся. Однако, судя по ископаемым останкам, они прежде здесь водились. Объяснение этому кроется, возможно, в окружающих озеро горных грядах вулканического происхождения. По-видимому, в какие-то далекие, доисторические времена в результате вулканической деятельности все живое или во всяком случае все крокодилы были уничтожены. Расположенное ниже и дальше к северу озеро Альберт связано с озером Эдуард рекой Семлики. В этом озере крокодилы живут или во всяком случае жили до недавнего времени, пока не сделались жертвой моды на сумочки из крокодильей кожи.