– Совершенно верно. Ты знаешь, как Цезарь называл эти колья?

– Понятия не имею.

– Он называл их «стимулами». Похоже, у старины Юлия было довольно мрачное чувство юмора.

– Это ты к чему?

– Так будем же надеяться, что наши стимулы достигнут дона Диего Эстебана, где бы он ни находился.

Дон Диего был у себя в поместье к востоку от Кордильеров и, несмотря на удаленность, «нужные» сведения получил в полном объеме.

Дверь камеры в тюрьме Белмарш открылась, и Джастин Кокер оторвал взгляд от дешевого романа. Поскольку камера была одиночной, можно было не опасаться, что разговор с гостем будет услышан.

– Собирайся, – сказал коммандер Питер Рейнольдс. – Все обвинения сняты. Ни о чем не спрашивай. Но тебе придется выйти на свет. Когда все это всплывет, твоей «крыше» настанет конец. И еще, Дэнни, отлично сработано, честное слово. Это говорю не только я, но и на самом верху.

И сержант Дэнни Ломакс, проработавший шесть лет внедренным в лондонскую банду, занимавшуюся торговлей наркотиками, вышел из тени и был произведен в следователи.

Дон Диего Эстебан верил в три вещи: в своего бога, в свое право на огромное богатство и в то, что тех, кто посмеет посягнуть на первые две вещи, должно неминуемо настигнуть самое суровое возмездие.

После того как в Ногалесе были арестованы тюки с кокаином, которые якобы бесследно сгинули в Карибском море вместе с «быстрыми штучками», дон Диего убедился в том, что его изощренно обманывает кто-то из его главных клиентов. Мотив был очевиден – алчность.

Личность вора можно было вычислить по месту и характеру перехвата груза. Ногалес – небольшой городок у самой границы, центр маленькой зоны, чья мексиканская сторона является исключительно территорией картеля «Синалоа». На противоположной стороне границы орудует аризонская банда, именующая себя «Чудо-мальчиками».

Как и рассчитывал Кобра, дон Диего пришел к заключению, что картель «Синалоа» захватил груз кокаина в море, чтобы таким образом удвоить свою прибыль. Первым делом он приказал Альфредо Суаресу аннулировать все заказы «Синалоа» и больше не отправлять ему ни одного грамма. Это привело к кризису, разразившемуся в Мексике, как будто этой несчастной стране и без того выпало мало страданий.

Главари «Синалоа» понимали, что они ничего не похищали у дона Диего. У кого-нибудь другого его реакция, вероятно, вызвала бы недоумение, но торговцам кокаином знакомо еще только одно чувство помимо удовлетворения – ярость.

И, наконец, Кобра через связи УБН на севере Мексики распространил в мексиканской полиции слух о том, что партию груза в Ногалесе выдал американским властям картель Залива вместе со своими союзниками из «Фамилии». На самом деле в этом не было ни капли правды: весь эпизод от начала до конца выдумал Кобра. Но половина мексиканской полиции работала на банды, и ложь пошла дальше.

Для «Синалоа» это было объявлением войны, и картель принял вызов. Ребята из картеля Залива и их приятели из «Фамилии» ничего не могли взять в толк, поскольку они никого не закладывали, но им не оставалось ничего другого, кроме как ответить. Они пригласили «Сету», банду, которая нанимается исполнять самые зверские убийства.

К январю счет убитых боевиков «Синалоа» шел уже на десятки. Мексиканские власти, армия и полиция наблюдали за происходящим со стороны, собирая трупы.

– Что ты делаешь? – спросил Кэл Декстер у Кобры.

– Я демонстрирую силу сознательной дезинформации, – ответил Поль Деверо, – что кое-кому из нас пришлось испытать на своей шкуре за сорок лет холодной войны.

Тогда все разведывательные ведомства убедились в том, что самым разрушительным оружием против вражеского ведомства, если не считать реального внедренного агента, является убежденность врага в том, что такой агент существует. На протяжении многих лет предшественник Кобры Джеймс Энглтон был буквально одержим уверенностью в том, что Советы внедрили своего человека в ЦРУ, и эта маниакальная подозрительность едва не привела к развалу управления.

На противоположной стороне Атлантики англичане долгие годы безуспешно пытались определить «пятого человека» (помимо Берджеса, Филби, Маклина и Бланта) [38] . Подозрение, падавшее на невинных, разбивало карьеры.

Деверо, поднявшись в те годы от выпускника колледжа до одной из ключевых фигур в ЦРУ, смотрел и учился. И опыт пригодился. Кобра пришел к выводу, что задача полного уничтожения кокаиновой индустрии, перед которой быстро опускали руки другие, выполнима только потому, что между картелями и бандами наркоторговцев, с одной стороны, и разведывательными ведомствами – с другой, было много общего.

– И те, и другие представляют собой закрытые сообщества, – объяснил он Декстеру. – В них сложные тайные ритуалы посвящения. Питаются они исключительно подозрительностью, которая граничит с маниакальной паранойей. Они преданы тем, кто хранит верность, и беспощадны к предателям. Все посторонние подозреваются уже на основании только того, что они посторонние.

Эти люди не открывают душу даже своим женам и детям, не говоря про знакомых; поэтому они склонны общаться с себе подобными. Как следствие – слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Поэтому умело построенная дезинформация оказывается смертельной.