Шрифт:
Нельзя рисковать, расстегивая молнию на прикрепленном к животу ранце. Ни звука. Если прибор выскользнет у меня из рук, если что-нибудь упадет, прежде чем я успею выхватить АК-47, прицелюсь и открою огонь, они посмотрят вверх и начнут стрелять, даже если четко не видят меня из-за листьев. Но…
Змея, выскользнув из плетения лиан, плюхнулась на голову Зейна.
Не кричать!
Не двигаться.
Не моргать.
Не дышать, но пот льется уже в три ручья, жарко, ох как жарко, а свернувшаяся у Зейна на голове живая веревка разворачивает свои кольца, скользит по его лицу, изгибается — трехфутовая лесная гадина — и, вплотную придвинув голову, пристально глядит в немигающие глаза Зейна своими черными бусинками.
Не двигаться.
Гадюка, возможно; это десять шагов — ровно столько, сколько ты успеешь сделать после того, как она укусит тебя. Возможно, это ресничка, ведь она любит висеть на деревьях головой вниз как раз на такой высоте и может укусить тебя насмерть — вот как эта, нацелившаяся на тебя снующим черным язычком.
Змея спиралью скользила вниз по телу этой необычной обезьяны, повисшей на дереве. Потом обвилась вокруг левого башмака, вытянув голову прямо перед собой, ища место…
Зейн дернул ногой и стряхнул змею.
Кайф, пусть кайф работает на тебя.
Внизу, на поляне, над которой он висел, солдаты связывали добровольцев.
Время! Нельзя терять ни минуты! Разве что успеть дотянуться до кобуры под мышкой, выхватить АК-47; четырнадцать приглушенных выстрелов, и, как только первый охранник упадет, добровольцы смогут…
Джодри стремглав вылетел на поляну, голый, и рухнул к ногам капитана.
Дюжина вьетнамских солдат, выпихнувших его, расхохотались.
Капитан пинком поставил Джодри на колени и — на английском — выкрикнул вопрос, перевернувший все на триста шестьдесят градусов:
— Почему вы опоздали?
— А пошел ты в задницу! — ответил Джодри.
Капитан влепил пощечину стоявшему на коленях голому пленнику.
— Где еще один из ваших? Еще один американец? — заорал капитан.
— А сестра у тебя есть? — спросил Джодри.
Зейн замер, когда ботинок капитана нацелился в лицо Джодри.
«Меняй план. Удрать — теперь не главное».
Рука Зейна скользнула к подвешенному на шее футляру, где лежал его ИП.
Джодри перехватил ногу капитана в воздухе, повалил его, нырком навалился сверху и высоко занес над офицером камень, готовясь размозжить ему голову.
Мисс Черная Пижама одним выстрелом успокоила глупого американца.
Вися на дереве, Зейн видел, как умирает Джодри.
«Только не проклинай сейчас себя, — подумал Зейн. — Это все я виноват, что вишу на этом чертовом дереве. Добровольцы уже никуда не денутся. Для противника они — ничто».
Медленно, превозмогая боль, Зейн нажал на клавиши ИП, чтобы ввести в так называемый чип послание из тринадцати букв.
Все тем же лающим голосом капитан отдал приказ и послал патруль примерно из сорока солдат на широкомасштабные поиски пропавшего американского шпиона, свалившегося с неба.
Зейн был на седьмой букве своего первого послания по ИП, когда его парашют порвался.
Треснул, но негромко.
«Жара, ох какая жара. Я тут поджарюсь в этом своем костюме».
Зейн понимал, что это только вопрос времени — пока его парашют окончательно не порвется и он не рухнет на поляну. Он набрал тринадцатую букву своего послания и ткнул клавишу «Передача».
Рррр-ип…
Спокойно! Не дергайся. Еще двадцать шесть букв. Четыре слова.
Сигаретный дымок. Зейн скосил глаза вниз, одной рукой нажимая кнопки. Капитан закурил. Мисс Черная Пижама презрительно посмотрела на него.
Девятая буква — есть. Двадцать шестая буква…
Рррр-ип…
…есть. Большим пальцем нажми кнопку «Передача»…
Купол парашюта разорвался с оглушительным треском как раз в тот момент, когда Зейн нажимал кнопку «Передача». Он камнем полетел вниз, пока стропы не удержали его и он стал раскачиваться, как подвешенный в ветвях маятник. Импульсный прерыватель по инерции выскочил из скользкой от пота ладони.
Каждая пядь тела Зейна вздрагивала от боли, когда он тяжело ударялся о ствол дерева. Он горел как в огне.
«Не обращай внимания. Время. Нужно время. Дошло ли послание?»
Мисс Черная Пижама пулеметной очередью срезала путаницу парашютных строп над головой Зейна, и он наполовину рухнул, наполовину соскользнул с высоты по крайней мере двадцати футов на усыпанную листьями землю.
Но в нем еще осталось немного кайфа: они разрезали его одежду, избавили от удушающей жары. Они лили воду ему на голову. Дали хлебнуть. Пронзительно крича, засыпали вопросами. Похлопывали его. Дали еще раз глотнуть воды. Теперь поляна лежала перед ним как на ладони. Трое добровольцев со связанными сзади руками. Самый старший улыбнулся ему.