— Полтора часа, хотя в этом проклятом тумане… Ни черта не видать.

— Это худо, — вздохнул Зейн.

Я заметил, как он нахмурился.

— Остальные… — начал я, — остальные члены нашей семьи, мы припарковались подальше от шоссе, чтобы…

— И много вас там? — Женщина-птица скосила глаза в туман.

— Брат, — сказал я, — сходи за Дядей Сэмом и остальными.

— Если ваш дядя тоже поедет, тогда порядок. Суньте десять баксов под «дворник», и ребята из окружной инспекции разрешат вам парковаться пару дней.

Сбегая вниз, к машине, Зейн крикнул:

— Только без нас не уезжайте!

Женщина-птица легонько хлопнула меня по плечу.

— Держись Бернис — не пропадешь.

— Рассчитываю на это, — ответил я. — Вы работаете на этом маршруте?

— Какого дьявола? — возмутилась Бернис. — А если бы и работала, то пустила бы все на самотек.

Издеваясь над нашей неподготовленностью, Бернис дала нам свои мешки: те, в которых мы везли свои манатки, явно не выдержали бы. Стали подтягиваться и другие пассажиры. Державшиеся парочками пенсионеры. Мамуля и тетушка с болтливой двадцатилетней девицей на выданье; от них пахло лаком для волос. Какая-то кореянка.

Когда к нам присоединился Рассел, поставивший джип в надежное местечко, из тумана вырулил автобус, идущий до Атлантик-Сити. Он был сплошь обклеен постерами казино. Дюжина игроков суетливо уселась в него. Автобус укатил с ними, оставив нас по-прежнему стоять на обочине.

Минут через десять, после того как уехали игроки, из-за туманной завесы на шоссе показался наш серебристый автобус.

— Не давайте мне никаких денег! — выкрикнула Бернис, выстраивая нашу скромную толпу в некое подобие очереди. — Сядем — тогда и заплатим. Занимай скорей место, милочка. Вряд ли кому захочется за тебя подержаться.

Мы, все впятером, расположились на задних сиденьях.

— От добра добра не ищут, — пробурчал Рассел.

— Все надежнее купить билет, чем ехать на угнанной машине, — сказал я. — Раствориться в толпе… Так мы одним махом оборвем все следы. Затихаримся — не видно, не слышно будет.

Зейн обнюхал свою одежду и фыркнул:

— Да, для общественного транспорта мы уже созрели.

— Хорошо бы растянуться на кровати и как следует выспаться, — сказала Хейли.

Эрик кивнул.

Пока наш серебристый автобус, гудя, прокладывал себе путь сквозь туман, Бернис пробиралась по проходу.

— Эдна, ты достала себе туфли на низком каблуке? Дженис, неужели твоей невестке не понравилось это одеялко? Ты сказала ей про врачей? Не хнычь, Мелвин: ты всегда можешь сесть на лавочке где-нибудь в углу и глазеть на девчонок. Агнесса, тебе нужны билеты или у тебя карточка? Оскар! — проорала Бернис шоферу. — Хочешь, я буду за кондуктора? Угу! — ответила она сама себе. — И давай поскорее.

К тому моменту, когда она добралась до нас, мы уже знали достаточно, поэтому я сказал:

— У нас нет карточек, и мы хотели бы прямо сейчас забронировать места в мотеле.

Бернис оставила свой бурый дождевик и шапочку на сиденье. Под дождевиком оказался розовый тренировочный костюм. За ухом, пробиваясь сквозь блестящие черные завитки, торчала незажженная сигарета.

— В стоимость номера входят и завтраки, — сказала она, вручая нам ваучеры. — Автобус отходит не раньше открытия мегамаркета, так что на буфет времени у вас будет предостаточно. Лопайте вволю.

Жесткий взгляд ее зеленых глаз словно устанавливал между нами границу.

— Ваши комнаты с семнадцатой по двадцать первую. Выбирайте, какая кому нравится. Эти талоны отдадите портье.

— Они требуют кредитные карточки? — спросил Зейн.

— Без разницы. Если за комнату не уплатят, никто завтра не сядет в автобус. — Она покосилась на седины Зейна. — У вас уже и внучата, поди, есть?

— А-а… нет.

— Дети, дети. Когда думаешь, что они уже довели тебя до инфаркта, они подбрасывают тебе что-нибудь новенькое. Не встречайся я с ними так часто, у меня не было бы моих маленьких проблем.

Она не спеша оглядела пятерых незнакомцев, устроившихся на задних сиденьях. Седой парень, у которого даже внучат нету. Негритянка, совсем не похожая на сестру кого-то из этих ребят. Пухлявый парень в очках с толстыми стеклами, примостившийся на самом краешке сиденья. Патлатый хипарь, которого ни одна бабушка не мечтала бы увидеть в гостях у своего драгоценного внука. Поэт, в глазах запечатлелись тени прошлого, улыбка — как лезвие бритвы.

— Странная вы семейка.

— А разве другие бывают? — спросил я.