— Ты согласна быть моей женой? — настойчиво спросил он, чуть отодвигая ее от себя, чтоб заглянуть в лицо.

— Потом поговорим… послезавтра… Филипп, милый!..

Мальшет резко поднялся.

— Почему послезавтра?

Он прошелся по комнате, хмурясь достал папиросу. Мирра одернула платье, неохотно поправила прическу, надела свесившуюся туфлю.

— Эх, Филипп, ты хочешь испортить этот вечер? Зачем? Я так думала о тебе, желала этого дня.

— Ты согласна быть моей женой?

— Потом поговорили бы…

— Почему не сейчас?

— Я слишком утомлена для серьезного разговора.

— А-а… Разговор будет очень серьезный. Мальшет посмотрел на часы. — Ты права,уже половина второго, иди спать.

— Но я не хочу от тебя уходить.

— Можешьсидеть.

— Ты не хочешь меня поцеловать?

— А я не знаю, свою я невесту целую или, быть может, чужую?

— Никогда не думала, что ты такой ханжа! При чем здесь загс?

Мальшет бросил папиросу. В нем уже закипало раздражение, но он взял себя в руки.

— Мирра, — ласково позвал он ее, — что ты хочешь делать с нашей любовью?

— Я хочу любить тебя!

— Значит, ты не хочешь быть моей женой… — упавшим голосом ответил он.

— Эх! Зачем все портить? Так было хорошо! Я хотела говорить об этом послезавтра — в понедельник. Хоть два дня простого человеческого счастья. Я бы сама варила кофе, ухаживала за тобой, как твоя жена. А ты…

Мирра чуть не заплакала от разочарования.

— Но почему два дня, — Мальшет сел рядом и ласково взял ее руки в свои, — когда мы можем быть вместе всю жизнь?

— Мы не можем быть счастливы вместе, — тихо возразила Мирра.

— Это зависит от нас самих!

— Послушай, Филипп… — Мирра обняла его, но он не шевельнулся, словно одеревенел. — Неужели нельзя обсудить это потом? Я стосковалась о тебе. Я так устала, у меня был тяжелый день…

Мальшет гневно сбросил ее руку.

— Говори начистоту все! Почему мы не можем быть мужем и женой, как все люди! Ты же сказала, что любишь меня?

Мирра села в уголок дивана и заплакала навзрыд. Мальшет угрюмо смотрел на нее, но не трогался с места. Мирра плакала долго. Она поняла, что это был конец всему, и не в «ханжестве» Филиппа была причина, а в его чувстве достоинства. Приходилось объясняться откровенно.

Мирра всталаи села у стола, положив обе руки на его скользкую лакированную поверхность.

— Сядь, — сказала она Мальшету, и он тоже сел к столу. — У каждого человека свое представление о счастье, — начала Мирра. — У тебя Каспий, обсерватория… пустыня…

— Я все понимаю! — перебил ее Филипп, лицо его смягчилось. — Ты не можешь оставить Москву, свою научную работу. Я знал это. Моя мать тоже никогда бы не оставила Москвы. Я все понимаю и люблю тебя, какая ты есть. Я уже обдумал это. Ты будешь жить в Москве, я на Каспии. Я буду проводить свой отпуск в Москве, а ты свой на море. Два месяца в году вместе! Кроме того, ведь я часто бываю в Москве в командировках. Мирра, девочка моя, все это не препятствия, когда любишь.

— Ничего не получится! — расстроенно вскричала Мирра. — Я так мечтала создать у себя круг знакомых: артисты, писатели, ученые, академики! Самые интересные люди столицы. У меня есть где принять… У нас же прекрасная квартира в центре, я ее обставила по-современному, а летом эта дача… два рояля, в городе и здесь… Мачеха мне в этом поможет, она умеет принять. Я уже приобрела много таких друзей и… и…

— Салон! — зло усмехнулся Мальшет. — Значит, это правда, что ты выходишь замуж за Оленева, — соображая, сказал он. — Тебе импонирует, что он академик…

«Она сухая, расчетливая карьеристка или фантазерка, которая по наивности тешит себя иллюзиями… — подумал устало Мальшет. — Тоже мечты… Но какие убогие мечты!»

Мирра снова заплакала, опустив голову на стол.

— Чего же ты плачешь? — спросил Филипп. — Выходи за Оленева!

Мирра продолжала плакать, и Мальшет ласково погладил ее волосы.

— Кстати, ведь я не возражаю, чтоб ты принимала у себя своих друзей.

— Ничего не выйдет! Ты же всех разгонишь… О боже мой! Ты начнешь говорить им правду в глаза… Одному, что он начетчик, другому — бездарность или карьерист… или чиновник от науки. Ты способен, как тот… Яшка… назвать человека в глаза подлецом, просто чтоб объяснить, почему ты не подаешь ему руки… — Неужели у тебя все друзья такие?