Во дни раскаянья, волненья:

Ты в день печали был мне дан.

Когда подымет океан

Вокруг меня валы ревучи,

Когда грозою грянут тучи,

Храни меня, мой талисман.

В уединенье чуждых стран,

На лоне скучного покоя,

В тревоге пламенного боя

Храни меня, мой талисман.

Священный сладостный обман,

Души волшебное светило…

Оно сокрылось, изменило…

Храни меня, мой талисман.

Пускай же ввек сердечных ран

Не растравит воспоминанье.

Прощай, надежда; спи, желанье;

Храни меня, мой талисман.

А. С. Пушкин, 1825 г.

* * *

Сижу я в комнате старинной

Один с товарищем моим.

Фонарь горит, и тенью длинной

Пол омрачен. Как легкий дым,

Туман окрестность одевает,

И хладный ветер по листам

Высоких лип перебегает.

Я у окна. Опасно нам

Заснуть. А как узнать? — быть может,

Приход нежданный нас встревожит!

Готов мой верный пистолет,

В стволе свинец, на полке порох.

У двери слушаю… Чу!., шорох

В развалинах… и крик!.. Но нет!

То мышь летучая промчалась,

То птица ночи испугалась!

На темной синеве небес

Луна меж тучками ныряет.

Спокоен я. Душа пылает

Отвагой: ни мертвец, ни бес,

Ничто меня не испугает,

Ничто… Волшебный талисман

Я на груди ношу с тоскою;

Хоть не твоей любовью дан,

Он освящен твоей рукою.

М. Ю. Лермонтов, 1831 г.

МОЙ ТАЛИСМАН (посвящается А. К. Е. М.)

Там, где Волга мчится с шумом

Меж песчаных берегов,

Где стоит в лесу угрюмом

Ряд курганов и холмов,

Где от мощной русской длани

Пала гордость мусульман;

Там вручил, в залог желаний,

Мне пустынник талисман,

И сказал он с умиленьем:

«Сохрани мой талисман:

Благотворным провиденьем

Он на Землю ниспослан;

От врагов, от угнетенья,

От тяжелых в битвах ран,

От стыда и униженья

Сохранит мой талисман;

С ним дорогою страданья

Ты бестрепетно иди;

Он высокие мечтанья

Возродит в твоей груди,

И из круга жизни тесной,

За пределы горних стран,

В мир Поэзии чудесной

Увлечет мой талисман;

И когда ты с думой смутной

Встретишь взоры красоты,

Если страстью неминутной

Закипят твои мечты;

Сын мой! Тщетны здесь моленья:

Отвратить любви обман

И безумства и мученья

Мой не властен талисман!» {9}

Июля 2 дня 1829 года. М. Куртовяны

Глава XXIX

« Цикл суеверных средств разнообразен до нескончаемости…» {1}

Тимофей Иванович по старинному обычаю к разговенью св. Христова Воскресения всегда заготовлял четверговую соль. Четверговою она называется потому, что приготовление ее совершалось в великий четверг. Способ самого приготовления был немудрен: брали соль и пережигали ее в печи. Перегорелая, она получала сероватый цвет и особенный вкус. Соли этой приписывали таинственную силу врачевания лихорадок {2}.

О лихорадке [52]

Нет, кажется, другой болезни на нашей круглой планете Земле, которая бы имела столько выгод для страдающего оною, как лихорадка. Уж и этимологическое название оной то доказывает, ибо она именуется лихорадка: потому, что есть лихое, которому можно обрадоваться. Она безо льду при нестерпимом жаре летнего солнца охлаждает тело наше; она в зимнее время не допускает нас в теплой комнате распотеть; она дает нам, ежели не ежедневная, срок оправиться и приготовиться к ея дню; она чрез трясение удерживает члены наши в беспрестанном движении, — и трепещущий язык наш, говоря, производит такие трели, которые выразить удобен не всякий и певец. Лихорадка отнимает лишний жир у толстяка, делая его самым гибким и легким человеком; она нравоучительна, ибо доставляет нам случай к терпению и учит упражняться в сей добродетели; она неспесива, поелику посещает нищего в соломенной хижине, равно как и пышного барина в мраморных палатах — несмотря ни на время, ни на погоду; она набожна, ибо склоняет страдающую душу нашу к Создателю; она верна, ибо не покидает долго, долго своих приятелей; она признательна, поелику покинувши больного, оставляет всегда память по себе в его теле — или слабость, или дряхлость. Сколько же выгод доставляет она финансам нашим? Откупщик, целовальник, мясник, колбасник, винопродавец, сырный фабрикант, трактирщик, — все бы они принуждены были умирать с голоду, ежели бы весь свет находился в лихорадке: расход на обед, ужин и водку остается в кармане; не заплатишь ни полушки за вход в театр, маскерад или концерт. А что приятнее всего: она не так опасна, как болезни другие, и редко, очень редко, освобождая свет от нас, составляет нами поживку жадным тунеядцам по смерти нашей.

Но сколь выгодна сия болезнь сама по себе, столько существует средств для лечения оной. Не говоря о славно выкрашенных банках и ящичках, которые, подобно новообмундированному полку, стоят в линии по полочкам аптеки; кои заключают многочисленные запасы, пахучие и не пахучие, горькие и сладкие, кислые и приятные, мокрые и сухие для отогнания от людей полезной лихорадки: не говоря о сем, — нет ни одной бабушки или бродяги от мыса Северного до мыса Доброй Надежды, которые бы не знали какого-нибудь лекарства противу — все-таки лихорадки. Одна баба шепчет, другая окуривает, третья знает травку, четвертая кропит мистической водою; и большая часть подверженных лихорадке основывают свою надежду выздоровления на суеверии, даваясь обману в руки.