— Готова.

— Если схватит, тебя бросит ко мне, раз включена передача.

— Знаю. Я готова. Начинай.

— Поехали.

Он с силой дернул за шнур, заставив вращаться вместе со шнуром и винт, который в свою очередь стал крутить вал винта, — и завел мотор.

Мотор кашлянул и снова заглох.

— Чтоб я сдох! — закричал Олбан. — Сейчас получится! Подними-ка его еще разок!

Он снова обмотал винт шнуром, Софи опустила мотор в воду, поставила на переднюю передачу и взялась за рычаг.

На этот раз мотор завелся и не заглох: он громко трещал и гнал к его ногам потоки пузырящейся пены, пока Софи не перевела его в нейтралку и не отрегулировала дроссель. Олбан бросил шнур в лодку и оттолкнул лодку от берега кормой вперед, а потом запрыгнул в нее и сам.

Софи протянула ему руку, помогая устроиться на корме, а затем, когда он, улыбаясь, взял у нее румпель, поклонилась и захлопала в ладоши.

— Молодчина! — сказала она и чмокнула его в щеку.

— К дому, Джемайма, 55 — величественно провозгласил он, включил передачу и, ускоряя ход, направил лодку по дуге из бухты в сторону оконечности озера — к Гарбадейлу.

Им уже виден был причал, из-за все еще зеленых вершин деревьев стали появляться серые крыши; Софи обернулась к нему, а потом перевела взгляд на шнур, лежавший на досках днища, куда Олбан бросил его после того, как завел мотор. Она подняла его и осмотрела лохматый обрывок. Вернула на прежнее место. Ее лицо оставалось задумчивым и серьезным. Она поглядела на Олбана в упор, вопросительно подняв брови.

Он равнодушно пожал плечами.

Софи скривилась, еще раз проверила свой телефон, потом покачала головой и отвернулась.

Привязав лодку у причала, он прихватил с собой пусковой шнур — сунул рукоятку с обрывком серой веревки в наружный карман.

Они выгрузили снаряжение, которое нужно было отнести в дом.

— Этого ведь нельзя исключать, верно? — тихо спросила Софи, когда они шли по дорожке среди деревьев.

— Не слишком ли радикально? — усомнился он.

— Следов надреза нет.

— Ну, это было бы слишком явным. Хотя разлохмаченные волокна выглядят подозрительно свежими.

Софи покосилась на него:

— Кому-нибудь скажем?

— Предоставь это мне.

— С радостью, кузен.

Они подошли к дому сзади. На полпути им попался исковерканный тент, который накануне вывернуло наизнанку и унесло ветром; теперь он свисал с ветки в стороне от аллеи. Олбан взобрался на дерево и снял его, чтобы сунуть в мусорный бак у кухонной двери.

Прежде чем переодеться к собранию и ужину, Софи пошла принять ванну. Олбан повесил куртку в гардеробной. Он хотел было захватить с собой шнур, но оставил его в кармане. Заглянув в телегостиную, он поприветствовал собравшихся, в том числе и старших детей. У них шел спор о том, не прекратить ли компьютерные игры и не включить ли спортивный телеканал с футбольными новостями. Филдинг сообщил, что звонили участники охоты на оленей и обещали быть через полчаса. Работники отеля «Слой» помогали готовить танцевальный зал к собранию. Олбан нашел тетю Лорен на кухне, там же был кузен Стив с женой Тессой, качавшей на коленях крошку Ханну.

— Мед сорта «Ба-Ака», — объясняла тетя Лорен, пока одна из официанток отеля «Слой» заворачивала теплые тосты в салфетку и укладывала на большой чайный поднос, где стояли разнообразные кувшинчики и вазочки, на одну из которых и указывала Лорен. — Из северных районов Конго. Большая редкость. Говорят, прекрасный стимулятор.

— Неужели вы сами не попробовали? — спросила Тесса.

— Видишь ли… — начала Лорен.

— Хай, Олбан, — обрадовался Стив. — Как прошла рыбалка?

— Клев никудышный, — признался Олбан, улыбаясь Тессе и делая большие глаза ее дочке, от чего малютка загукала и протянула к нему пухлую ручонку.

— Что ж так, Олбан? — сказала Лорен. — Мы-то надеялись, ты наловишь рыбы на всех.

— Уж простите, — сказал он и кивнул на поднос. — Это для Уин?

— Да, — ответила Лорен, — сейчас отнесу.

— Позволь мне.

— Очень мило с твоей стороны, только… — начала Лорен, но Олбан уже взял поднос. — Ну хорошо. Я пойду с тобой.

— В этом нет необходимости.

— Открою тебе дверь.

— Как знаешь.

— Уин, это… — начала Лорен.

Олбан протиснулся мимо нее в гостиную Уин, держа поднос над головой. Одетая в привычный твидовый костюм, старушка сидела у невысокого столика с грудой газет.

— Это я, — сказал Олбан. — Привет, Уин.

Сняв очки, бабушка Уин посмотрела на него, потом на поднос в его руках.

— Олбан, — равнодушно сказала она, — ты очень любезен.

Он надеялся на более драматическое начало. Обморок, выроненный стакан или, по крайней мере, изумленный возглас. Его взгляд скользнул по окнам. Дьявольщина! Забыл. Ее гостиная выходит окнами на озеро. Не исключено, что Уин видела, как они возвращались. А может — весьма вероятно, — после истории со шнуром у него развилась паранойя.