Чарльз Девенант, английский экономист конца XVII и начала XVIII в., много занимавшийся вопросами внешней торговли и умерший на посту главного инспектора экспорта и импорта в 1714 г., откровенно писал, что если колонии будут вести торговлю независимо от Англии, то они сделаются независимыми государствами.

Эти опасения постоянно высказывались английскими экономистами и публицистами, и мы увидим дальше, что они затрагивали политику метрополии в отношении не только североамериканских, но и вест-индских, и всех других английских колоний. Они не только рекомендовали «суровыми законами» (Чайльд) сковывать торговлю колонистов, но и мотивировали это, подобно Девенанту, как чисто экономическими аргументами, так и политическими: разбогатев, колонии не захотят оставаться в маловыгодном для них английском подданстве, а если они будут торговать с французами, испанцами, голландцами и по вольной цене продавать и покупать что захотят и у кого захотят, то они непременно разбогатеют.

Североамериканские колонии с конца XVII столетия с каждым десятилетием становились все более и более емким и обширным рынком сбыта для английских товаров по мере роста численности населения и роста его экономического благосостояния.

В 1698 г. население североамериканских колоний считалось равным 300 тыс. человек, а в 1774 г. — приблизительно 2 1/2 млн человек. Мудрено ли, что в 1698 г. Англия вывезла из этих колоний продуктов на 271 832 фунта стерлингов и ввезла в эти колонии товаров на 786 854 фунта, а в 1774 г. Англия вывезла из колоний продуктов на 5 020 963 фунта, а ввезла и продала своих товаров на 4 444 443 фунта стерлингов.

Табак, сахар, хлопок, какао, имбирь, цветная древесина вывозились из Виргинии, Мериленда, Северной и Южной Каролины, а в середине XVIII в. — и из Джорджии.

Англия очень нуждалась во всех этих товарах, и английское купечество крайне дорожило положением монопольного покупателя продуктов этих плантаций.

Что касается более северных колоний вроде Пенсильвании, Нью-Йорка, Массачусетса, Нью-Гэмпшира, Коннектикута, то отсюда вывозилось меньше и вывоз вовсе не так интересовал Англию, вывозились кожа, меха, соленое мясо, соленая рыба, строевой лес. Но зато север был более полезен, чем юг, как рынок сбыта английских товаров и поэтому очень ценился английскими промышленниками и купцами.

Когда впервые 4 апреля 1689 г. в Бостоне узнали от одного случайно туда приехавшего молодого человека о происшедшем в Англии в декабре 1688 г. государственном перевороте, о бегстве Якова II, о низвержении династии Стюартов, о победе парламента и воцарении Вильгельма III Оранского и жены его Марии на английском престоле, радость колонистов была безмерной. Правда, они сначала побаивались слишком открыто ее высказывать, но вскоре пришло официальное подтверждение, ненавистный губернатор Эндрос был арестован, и колонисты избрали временное правительство для управления делами. Были арестованы и другие ненавистные правители колоний.

Но английская буржуазия, победившая в союзе со средним дворянством в 1688–1689 гг. и посадившая на престол «своего» короля, вовсе не желала позволить североамериканским колонистам всерьез освободиться от центральной власти и от эксплуатации со стороны метрополии.

Очень скоро порядок был наведен, колонии получили некоторые отнятые у них при Стюартах права, но на этом дело и закончилось. Развитие американской экономики с каждым десятилетием углубляло противоречия между американскими колонистами и английскими промышленниками и купцами, и можно сказать, что в течение 85 лет, отделявших английскую «революцию» 1688–1689 гг. от взрыва американской революции в 1775 г., каждое десятилетие все больше и больше внедряло в умы колонистов непреложность той истины, что «революция», изгнавшая из Англии Якова II Стюарта, была не их революция, а чужая, и что им еще придется делать свою собственную революцию, чтобы освободиться от власти и опеки той самой английской буржуазии, которая изгнала из Англии Якова II.

Экономические условия конца XVII в. в североамериканских колониях Англии резко отличались от условий начала столетия, когда колонисты больше всего заняты были рубкой лесов, расчисткой почвы, строительством жилищ. Всякие попытки объяснить нарастание революционных настроений колонистов как-нибудь иначе отличаются детской беспомощностью. В виде примера того, как не следует заменять пустой словесностью объяснения причин грандиозных исторических сдвигов, укажу на самую полную и самую обильную фактами знаменитую многотомную «Историю Северной Америки», коллективный труд, написанный лучшими американскими специалистами. Это труд капитальный, очень детальный и имеющий бесспорные достоинства. Берем пятый том этого самого авторитетного, в полном смысле слова руководящего труда — том, посвященный колонизации Новой Англии, написанный профессором Джемсом, и спрашиваем: «Чем объясняется перемена в настроениях колонистов конца XVII столетия сравнительно с началом этого же столетия?»

Ответ гласит: «В начале XVII столетия колонисты руководились религиозными интересами, а в конце XVII столетия стали руководствоваться интересами экономическими».

Вот и все. Доверчивому читателю остается лишь удивляться, почему колонисты в какие-нибудь 60–70 лет превратились из бесплотных и чистых существ, занятых исключительно спасением своей бессмертной души, в грубых материалистов, раздражающихся поминутно тем, что Англия их эксплуатирует, а еще через 80 лет дошли даже из-за таких низменных мотивов до вооруженного восстания.

Нужно отметить, что, помимо быстрого роста торговых интересов, быстрого превращения части сеттлеров-землевладельцев в торгующую сельскохозяйственную буржуазию, помимо развития плантационного хозяйства, помимо, словом, возникновения и очень быстрого развития таких условий, при которых интересы колониальной буржуазии неминуемо должны были прийти в конфликт с эксплуататорскими стремлениями буржуазии английской, самые возможности для английского правительства оказались с конца XVII в. гораздо более благоприятными, чем были раньше. Слишком поторопились колонисты устраивать иллюминации и общественные игры в 1689 г. по поводу событий, происходивших в Англии.