Я покачал головой.

– Но он не утруждал себя подобными заботами. Вейко был убежден, что если ты жулик, то должен дурачить всех и во всем. Он был слишком бесчестным для порядочного жулика.

– Прошу прощения, не поняла?

– Преступники – честнейшие люди. Им приходится быть такими, имея дело друг с другом, когда нельзя заключать какие-либо письменные обязательства. В преступном мире вы не продержитесь на обмане и пяти минут, в то время, как в большом бизнесе это вполне возможно: разрыв контрактов, некачественные товары, подставка под судебное преследование.

Она задумчиво кивнула.

– Что-то в этом роде я предполагала. А что же случилось с пилотом, который погиб?

– Не знаю, как он в это влип, но полицейские раздувают чертовскую кутерьму вокруг расследования аварии. Он, разумеется, переправлял соверены для Вейко, но вот аварию ему скорей всего подстроил последний пассажир, которого он где-то подобрал. Никто не знает, кто это был и куда направлялся.

Она опять согласно кивнула.

– У тебя есть сигарета?

Я дал ей одну и поднес огня. Потом она спросила:

– А ты каким образом замешан в этом деле?

– Я? – я воздел руки к небесам. – Судья высший и праведный, я обретаюсь здесь только как случайный свидетель событий.

– Темная лошадка! – резюмировала она в манере старинных, почитаемых семейств Вирджинии. – Только ты знаешь о золоте, соверенах и преступниках многовато для того, чтобы выглядеть невинной овечкой. И увернулся от ареста. Теперь мне понятна точка зрения полиции. Я бы держала тебя под подозрением каждый раз, когда в округе пропадает молоко для кошки.

– Но что поделать, если я сообразительнее лапландских полицейских?

– И к тому же скромнее...

Я тщательно затушил сигарету.

– Давайте просто согласимся с тем, что Лапландия – это маленький район. Так что события, связанные с полетами, рано или поздно коснутся меня, так или иначе. А я хотел бы только знать, кто подстроил аварию Оскару Адлеру. И обеспокоен, что полиция отвлекается, упираясь в меня. Так что я отбываю.

Она долго и тщательно меня разглядывала.

– Не сомневаюсь, что твои мотивы не хуже чем у короля Артура. Но где ты приобрел сноровку так легко ускользать от полиции?

Я встал.

– Полагаю, мне лучше заняться кое-каким ремонтом самолета. Увидимся позже. И не вступайте в разговоры с незнакомыми медведями.

Она следила за моим уходом с устойчивым недоверием во взгляде.

На озере я вскрыл капот "Бобра", затем запустил мотор. Тот все еще нуждался в помощи одного из цилиндров. Через несколько минут я остановил двигатель, забрался на поплавок и приложил руку к каждому из девяти цилиндров по очереди. Только один не обжег меня: пятый, левый снизу. Пока машина остывала, я выкурил сигарету. А вывернув свечи пятого цилиндра, убедился, что они грязны, как Брайтон воскресным вечером. Я почистил их зубной щеткой и промыл в отлитом для этой цели бензине, потом завернул обратно. Затем в том же бензине промыл масляный фильтр. Этим я исчерпал свои возможности еще чем-то помочь мотору.

Однажды, в недалеком будущем, я отошлю мотор обратно в компанию "Пратт энт Уитни", и они смогут возить его по аэропортам с рекламной медной табличкой, гласящей: "Этот мотор действительно работал в том состоянии, в котором вы можете его видеть, обеспечивая работой мистера Кери. Если вы такой же безрассудный идиот, то моторы "Pand W" могут спасти и вас".

Что правда, то правда, спасибо им.

Дело шло к пяти часам. Случайный проблеск солнца умирал над деревьями в дальнем конце озера.

Со стороны хижины донесся слабый отголосок двух выстрелов.

Поначалу я нахмурился, затем решил, что это может быть сигнал сбора или что-то в этом роде, и принялся пристраивать капот на место.

Когда я пришел к хижине, Элис ждала возле двери с двумя черными тетерками, лежащими рядом, а один из дробовиков Хомера подпирал стену.

– Острый нож есть? – спросила она.

Я отцепил "Фарберин" от ботинка и передал ей.

– Ты подстрелила эту пару? – спросил я, и конечно вопрос не отличался глубиной и содержательностью.

– Да нет, они сами пришли ко мне и одолжили ружье, чтобы совершит акт самоубийства. Все Хомеры обучены стрелять и... готовить.

Она с сомнением посмотрела на "Фарберин". Тот был так же схож с кухонным ножом, как самурайский меч с ножом для разрезания бумаги.

– Меня охватывает ужас, когда я думаю, чему тебя учили, Кери. Ну ладно, ты не чувствуешь, что настал час коктейлей?

Я вытащил бутылку, банки-стаканы и налил ей виски.

Она была без жакета, рукава блузки из чистого шелка закатаны, и руки делали свое дело с тетерками, управляясь с ножом изящно и рационально. Ощипывая и потроша дичь, она стояла на коленях на спальном мешке.