– Где бы он ни был, набоб по-прежнему живет в Тагабхадре. Для него Пакистан – чуждая страна. Он повсюду возит за собой свое крошечное княжество, в котором Хертер одновременно играет роль и палача, и армии, и бог знает чего.

– Мне приходилось сталкиваться с куда большими армиями.

Ширли еще долго стояла, пылая негодованием на мое упрямство. Потом она откинулась на спину, ее лицо сморщилось, а руки потянулись к глазам.

– Вы все проклятые идиоты, – послышался сдавленный шепот. Зачем вам нужно кого-то обманывать и ввязываться в эту аферу? Почему нельзя просто бросить это занятие? Почему?

Наконец в комнате наступила хрупкая, напряженная тишина, изредка прерываемая ее затихающими всхлипываниями.

Я допил свой виски, налил себе еще и почти на цыпочках отправился в ванную комнату, чтобы разбавить его водой.

К моему возвращению она уже сидела на кровати, сгорбившись и обхватив голову руками.

Пожалуй причиной такого расстройства не могли служить несколько темных граней моей души, а я почувствовал себя типом, который зарабатывает на жизнь, забивая до смерти котят.

– Причина все-таки существует, – попытался я объяснить свою позицию. – Она объединяет нас с Китсоном. Дело тянется уже давно, и от этого стало только запутаннее. Просто смирись с этим и оставь все как есть.

Ширли оторвала руки от лица и подняла голову. Ее лицо раскраснелось, на щеках блестели высохшие слезы, за одну минуту она постарела лет на двенадцать. Во всяком случае это относилось к ее лицу.

– Могу я выпить немного виски? – неуверенно спросила Ширли Берк.

Я выполнил ее просьбу.

– Спасибо. Ты хотел что-то добавить. Скажи мне.

– Это не бравада, не игра в благородство и уж совсем не отличается здравомыслием.

– То же самое можно сказать про любую историю, рассказанную мне каким-нибудь мужчиной, – криво усмехнулась девушка. – Ну, ладно, не буду тебя перебивать.

Я некоторое время ее рассматривал и думал, что раз уж это твоя жизнь, то иногда приходится поговорить с кем-нибудь по этому поводу.

Потом я присел на стул и сделал большой глоток из бокала: вкус воды был просто великолепен.

– Эта история началась больше десяти лет назад в Пакистане, как раз незадолго до его раздела. Тебе когда-нибудь доводилось слышать о воздушных мостах?

– Кое-что. Там были массовые перевозки беженцев.

– В основном верно. Мы попали туда за год до начала этого безумия и работали в небольшой мусульманской авиакомпании, базировавшейся в Карачи. В те времена в Европе на одно вакантное место претендовало множество пилотов. А в Индии и Пакистане сметливые парни знали, что раздел неминуем. Им было хорошо известно, какая заваруха начнется, когда последние британцы покинут страну. Вот они-то и стали создавать авиакомпании.

Я сделал паузу и отхлебнул из бокала.

– Ну, вот, начался раздел страны, сметливые ребята оказались правы, а мы делали по три-четыре вылета в день, и везли мусульман в Карачи, индусов в Дели. Люди и машины работали с полной нагрузкой, но платили хорошо, и никто не жаловался, – углубился я в свои воспоминания. Еще бы, хозяевам авиакомпаний пришлось стать щедрее, а иначе и быть не могло: летать на едва отремонтированных самолетах было рискованно, а половина взлетно-посадочных полос представляла из себя просто грязные площадки. К тому же каждый, у кого была винтовка, старался разрядить ее в первый попавшийся самолет.

– В те дни нас согревала одна мысль: мы не хотели работать всю жизнь по найму и собирались обзавестись собственным самолетом и создать компанию "Китсон и Клей". Один самолет, два пилота и бокал шотландского виски для каждого, кто пережил взлет, – теперь эти воспоминания вызывали у меня ироническую ухмылку. – Тогда это была не такая уж и плохая идея. Можно было начать дело всего с одного самолета; ведь большая часть выручки всегда оседала в карманах хозяев.

– Ну, вот, после того, как мы уже три месяца перевозили беженцев, нам предложили купить самолет. Это была потрепанная, старая "Дакота", на которую никто больше не позарился, но именно поэтому мы и смогли ее себе позволить, как смогли подлатали и основали собственное дело.

– Все было прекрасно и на борту нашего самолета было написано "Китсон – Клей". Это мало что значило, и нам снова пришлось заняться перевозкой беженцев, но уже на собственном самолете. Затем, где-то в начале 1948 года индийское правительство стало наводить порядок в некоторых княжествах. Хайдарабад, Тангабхадра и еще в некоторых, где основу населения составляли индусы, а правители и придворные – мусульмане.

В горле у меня пересохло и еще один глоток виски был просто необходим, а Ширли к своему даже не притронулась и внимательно следила за моим рассказом.