Странно, однако, но у Дмитрия почему-то отлегло от сердца, когда он понял: девушка в этот злополучный дом попала случайно, квартира, от которой остался только порог ванной комнаты с осколками кафеля, не ее квартира, и там, под завалами, не погребена ее семья, может быть, муж… Ей и так сегодня досталось, бедняжке, чтобы оплакивать еще какую-то потерю. Хотя эта Света… Ну, кем бы Света ни была, ей Дмитрий уже вряд ли может помочь. А вот этой несчастной плачущей девочке, которая еще и пытается заботиться о ком-то, кроме себя, – может.

Опять обнял ее, не намереваясь отпускать, даже если начнет вырываться.

– Подожди плакать, ладно? – шепнул, утыкаясь в холодные, пахнущие пылью и ветром, сбившиеся пряди. – Потом, когда спустимся, будешь плакать сколько хочешь. Я сам готов тебе слезы утирать хоть всю оставшуюся жизнь. Но сейчас надо идти на «станцию». Ты воспаление легких скоро схватишь, и вообще силы кончатся, а у меня еще работы выше крыши.

Да… непорядки у Димы Майорова сегодня с русским языком. То стращал девушку, что доберется до нее, теперь вот… Чего в этом доме уже нет – так это крыши. Ветром он крыт, вот что!

– А ты на меня уже не сердишься? – прошептала Лёля, прижимаясь так, словно он был вовсе не чужим человеком, а родным братом по меньшей мере. Впрочем, Разумихин предупреждал, что для спасаемого спасатель тоже становится самым близким человеком, в нем воплощается весь мир… на какое-то время, конечно!

– Да ну, глупости, на что сердиться? – сказал Дмитрий, опять переставая хоть что-то понимать. – Со всяким может случиться.

– А ты долго тогда злился? – выдохнула Лёля ему в шею, и Дмитрий почему-то перестал чувствовать себя братом. То есть в общечеловеческом смысле – это пожалуйста, сколько угодно. Но братом конкретно вот этой девушки… Нет уж!

– Сразу перестал, – пробормотал, уже совершенно не соображая, что говорит.

– Ну хорошо. – Она со вздохом отстранилась. – Потом я у тебя еще раз попрошу прощения как следует. Ладно, я согласна идти.

Дмитрий едва не спросил – куда, поймал слово на самом кончике языка. Вот был бы прикол!

Он шел первым, велев Лёле держаться за его пояс. Риск налицо, конечно: вздрогнет, дернется – и запросто сорвет его с карниза. Но… опять же премудрый Разумихин уверял, что спасаемому легче, когда есть тактильный контакт со спасателем. Насчет обратной связи Разумихин умалчивал, однако Дмитрий подумал, что наконец-то он и сам может кое-чему научить своего многоопытного наставника. Обратная связь имела значение, и очень даже немалое!

Был острый момент, когда под Лёлиной ногой вдруг обломился осколок кирпича… К счастью, Дмитрий в это время уже стоял на балке и смог не только сохранить равновесие, но и выдернуть Лёлю с карниза прежде, чем она успела испугаться.

Сразу же велел ей сесть верхом на балку и держаться покрепче. Облегчение – это самое страшное. Рано им еще расслабляться!

– Это сидушка? – спросила Лёля, увидев «косынку», но больше ничего не говорила, только покраснела, когда Дмитрий пропустил один конец «косынки» ей под попу и запеленал, защелкнув на поясе карабин.

Дмитрий сделал отмашку Разумихину, который уже стоял наготове. Тот сразу понял и отошел чуть ли не на всю длину троса, увеличивая угол спуска и делая трассу как можно более пологой. Есть разница – падать отвесно вниз, пусть и по спасательному тросу, или спокойно съезжать по наклонной!

– А ты? – вцепилась вдруг в Дмитрия Лёля, когда он уже почти сказал: «Ну, с богом!» – Ты не спустишься?

Он нерешительно задрал голову, вглядываясь в верхние перекрытия. Вообще-то, наоборот, намеревался подняться… Хотя мало вероятности, чтобы кому-то еще так фантастически повезло, как Лёле. Наверняка людей с верхних этажей смело ударной волной… И Разумихин, словно угадав его намерение, машет снизу: спускайся, мол!

Вот поднес к лицу телефон.

– Слышь, Дима? Все в порядке? – забормотала в ухе «улитка». – Что, трудный случай? Не хотел тебя раньше отвлекать. Спускайся, нет там никого, наверху. Напротив как раз дом строят, крановщик по нашей просьбе проверил. Пусто. Как понял, прием?

– Понял, спускаюсь, – громко сказал Дмитрий, наклоняя голову, хотя ларингофон и так был под подбородком. – У меня порядок. Ловите нас там.

Разумихин опять махнул.

– Вот видишь, команда спускаться, – улыбнулся Дмитрий. – Сейчас тебя отправлю, а потом и…

– Можно как-нибудь вместе? – умоляюще шепнула Лёля. – Чтобы я за тебя держалась. А то у меня вдруг голова закружилась…

Даже под слоем пыли было видно, что ее лицо еще больше побледнело, глаза ввалились. И губы побелели. Для нее всего этого слишком много, чересчур!

– Вместе так вместе, – согласился Дмитрий. – Даже лучше, потому что у меня есть стопер, а у тебя его нет. – Он пощелкал рычагом фиксатора. – Например, тебе станет страшно на скорости, я р-раз! – и остановлюсь. Повисим немножко и дальше поедем.