Солнце, едва пробиваясь сквозь толщу листвы, закрывающей окна квартиры на втором этаже. Дом был солидный, еще послевоенной, сталинской постройки, крепкий и основательный. Однако возраст его спрятать было невозможно. Особенно в этой квартире.

Нина Сергеевна сидела в большой гостиной комнате, в которой все выдавало следы былого высокого положения хозяев квартиры. Точнее, хозяина. Старичок лет восьмидесяти овдовел три года назад, так что теперь следовало говорить не «хозяева», а «хозяин», в единственном числе, мысленно поправила себя Нина Сергеевна.

Ей было неприятно то, что сейчас произойдет. Уже несколько раз она вела такие разговоры, и, как правило, собеседники попадались несговорчивые, упрямые. Юлили, выкручивались, то и дело просили принести лекарства или просто стакан воды. И Нина Сергеевна шла им навстречу, хотя понимала, что это всего-навсего уловки. Делала вид, что поддается, каждый раз надеясь, что хоть на этот раз все пройдет удачно, безболезненно. Так, нет! Всегда одно и то же. Хотя, с другой стороны, что делать? Это — ее работа. За это она и получает деньги.

Хорошо, что у сегодняшнего хозяина квартиры есть дочь. С ней, собственно, Нина Сергеевна и разговаривала все время по телефону. Дочь, кажется, человек разумный, хотя по внешнему виду не скажешь. А голос и манера разговаривать приятные. Вот так и разочаровываешься в людях.

Когда Нина Сергеевна шла сюда, представляла, какой может быть эта самая дочь, надеясь, что найдет в ее лице союзницу, помощницу. Однако, едва увидела, поняла — нет, не будет толку от этой дурочки.

Та улыбалась широко, делая вид, будто от всей души рада гостье. Представилась:

— Меня зовут Татьяна Ивановна, я дочь Ивана Прокопьевича. Это вы со мной разговаривали. Проходите в гостиную, я сейчас приведу папу и подам чай.

Классический тип «тургеневской барышни» — лет около сорока, чуть выше среднего роста, темные волосы, забранные назад, лицо тонкое, приятное, умное. Такие всегда начинают городить какую-нибудь чушь типа «как вам не стыдно» и «вы имеете дело с пожилым человеком».

Что за привилегия — «пожилой»! Разве на пожилых не распространяются все законы жизни? Разве они не пользовались своей силой, когда были молоды и успешны? Так почему сейчас у них должны оставаться какие-то льготы? Жизнь не стоит на месте, и не надо суетливо бежать за ней, теряя свои домашние тапочки!

Ведь жил-то старичок неплохо, еще раз осмотрела комнату Нина Сергеевна. Конечно, все, что тут находилось, было приобретено не позднее восьмидесятых годов, но ведь по тем временам это был жуткий дефицит. Взять хотя бы вот этот столовый гарнитур, то ли румынский, то ли югославский. Настоящее дерево, массив, без лакировки. До сих пор хранит тепло тех, кто его делал. За таким столом приятно сидеть вечерами, пить чай и рассказывать о том, как прошел день.

Наверное, так и сидели, занимались своими делами, не обращая внимания на других, на тех, кто ниже их по социальной лестнице. Чего же теперь ожидать? Прошло ваше время, дорогие «товарищи».

В комнату вошел хозяин квартиры. Морщинистый, шаркает, а туда же! Костюм, галстук, туфли. Не тапочки, а настоящие туфли. Старенькие, видимо, еще от социализма остались, но все-таки…

Нина Сергеевна решительно поднялась.

— Здравствуйте, Иван Прокопьевич, меня зовут Нина Сергеевна. Наконец-то мы встретились. Я уж думала…

— Не говорите так громко. Я хорошо слышу, — перебил ее хозяин.

Он улыбнулся, и Нине Сергеевне показалось — ехидно! Но — сдержалась, села.

— Таточка сейчас подаст нам чай, — продолжил хозяин. — А вы пока рассказывайте, что же вас привело в гости к старику.

А глаза-то у него не стариковские, это ее правильно предупреждали. Глаза у него — многие молодые позавидуют — хоть и смотрят на нее через толстенные стекла очков. Оправа, между прочим, похоже, золотая. Ну, может, позолоченные. Но модная, точно, значит, делали не так давно. Нина Сергеевна сама носила очки, и в этом разбиралась.

— Иван Прокопьевич, — начала Нина Сергеевна. — Я журналистка крупного интернет-издания. Интернет — это…

— Я знаю, что такое Интернет, — снова перебил хозяин.

Сделал он это совершенно естественно, без попытки как-то осадить. Просто ставил свои условия. Вот сукин сын! Нина Сергеевна начинала сердиться.

— Тем лучше, — изобразила она улыбку.

— Как называется ваше издание? — не упускал инициативу хозяин.

— В данный момент это несущественно, потому что я пользуюсь статусом, так сказать, свободного художника. Если вы знакомы с Интернетом, то понимаете, какая конкурентная борьба на этом рынке. Вот, за счет этого я и живу. Когда наклевывается хороший материал, я предлагаю его разным изданиям и, естественно, выбираю лучшие условия.