— Ну, хорошо, мы — люди негордые, Берлин, так Берлин, — усмехнулся Защепа, рассказывая. — Сашка, видимо, хорошо продумал, как себя вести, и держался этаким государственным деятелем. Дескать, и возражать ему не смей, когда он вещает о важных делах и будущем России.

— Но вы, надеюсь, возразили? — с усмешкой спросил Поздняков.

— Возразил, конечно. Истинно говорю: долго терпел, ждал, когда вдвоем останемся, чтобы не так сильно обиделся, но не дождался. Правда, — будто в недоумении развел он руками, — я и сказал-то вещь простую. Вежливо сказал, с политесом. Вы, говорю, господин генерал, по-видимому, думаете, что в России вас ожидают восторженные толпы каких-нибудь новых «марковцев» иди «дроздовцев», элитные офицерские части? Так я вас огорчу: ждет вас там крестьянин, который землю отдавать не захочет. Эта земля им самим нужна, и они ее защищать станут, уж поверьте.

— А он что?

— Между прочим, отреагировал спокойно. Я, говорит, это понимаю, но намерен искать решение без конфликта, без насилия. Понимаю, говорит, что без мужика, без крестьянина большевики нас бы не одолели никогда.

— Намекал, какие мысли есть по этому поводу?

— Нет.

Защепа сделал паузу.

— Сказал, что самолично ознакомится с положением крестьянства, после чего будет думать над возможными решениями.

— Ну, честно говоря, не ожидал, — расплылся в улыбке Поздняков.

— Кстати, в Берлине я узнал еще об одной проблеме, которая Кутепова, конечно, и беспокоит, и подталкивает.

— Что за проблема?

— Среди офицеров, особенно среди молодых, растет популярность итальянца Бенито Муссолини.

— Это из фашистов?

— Не совсем. Он не просто «из фашистов», он — создатель фашизма. После войны рабочих мест в Италии было мало, а новые и вовсе не появлялись. Что делать ветеранам, пришедшим с фронта? Вот и стали создавать кружки товарищей по борьбе. Товарища по борьбе по-итальянски — «комбаттименто», а союз — «фаши». Может, интересно было читать в книгах об осаде крепостей в Средние века? Так вот, там упоминается «фашина», которую при штурме применяли. Знаете, что это такое? — с видом профессора, читающего лекцию по военной истории, спросил Защепа.

И сам себе ответил:

— Это всего-навсего вязанка хвороста, которую бросали к стене крепости, чтобы легче забраться наверх, понимаете? Ну вот, такие «вязанки» и стали возникать в Италии. Ну, а потом Муссолини их и объединил. А через пару лет пришел к власти. И наши офицеры теперь об этом же мечтают: создать такой союз и атаковать Россию. Ну, и конечно, никакого Кутепова среди новых вождей они не видят, и это уже беспокоит не только его, но и ближайшее окружение, и всех наших «ветеранов».

— Но почему вы о фашистах узнали в Берлине?

— Ах, да. В Берлине я встретился со своим старым знакомым — Глебом Зевальдом. Мы с ним в одной роте юнкерами служить начали. Сейчас он у немцев с Красновым что-то делает в направлении казаков.

— Краснов — это атаман? — уточнил Поздняков.

— Именно. Так вот, Глеб уверяет, что германские фашисты, их там называют нацистами, развиваются весьма быстро и к власти идут семимильными шагами. И многие наши уже глядят в сторону немцев. Если так пойдет и дальше, то наиболее активные и боевые офицеры от Кутепова уйдут.

— Ясно, — подвел итоги Поздняков. — Ну а нашей организацией он заинтересовался?

Не то слово. Обещал дать ответ в ближайшее время, но, я уверен, уже в Берлине знал, что поедет.

— Почему?

— Видите ли, Кирилл Фомич, я ведь не ради красного словца говорил, что хорошо знаю Кутепова. Такие люди, как дети: стоит что-то похвалить — будут ругать, стоит что-то запретить — станут хвалить. И все это — из духа противоречия!

— И вы ему что-то запретили?

— Нет. Похвалил. Сказал, что наше уссурийское отделение хорошо контактирует с Харбином.

— А там вы кого знаете?

Поздняков, конечно, не выказал удивления, но Харбин и вообще, Восток, они не обсуждали. Правда, сейчас моментально понял, насколько перспективно это направление. Тут ему и географический фактор, что называется, природой дан, тут перспективы открываются гигантские! Ай да Защепа, ну, генеральская голова, воистину!

А Защепа, кажется, обиделся.

— Дело, Кирилл Фомич, не в том, кого знаю я, а в том, кто знает меня. А меня там знают многие! И, что важнее, об этом знает Кутепов.

— Так, значит, теперь будем ждать его официального ответа.

— Будем, но не дождемся.

— Почему?

— Мистификатор. Захочет — свалится, как снег на голову.

Так и исчез Александр Иванович Кутепов из поля зрения своих сторонников. Был уверен, что вернется из России с планом победоносного наступления и с поддержкой тех, кто тут, в Совдепии, страдает от жидобольшевизма.

В апреле 1930 года к инспектору отдела народного образования Петру Сергеевичу Богданову подошла скромная дама лет сорока пяти (впрочем, кому ведом возраст женщины!). Присела к его столику и на вопрос «чем могу служить?» ответила: