В надежде посеять ужас в рядах врагов, разрушить складывающиеся заговоры, не тратя время на расследование, большевистские вожди запустили машину террора, которая уже действовала по инерции, иногда – в соответствии со «шкурными» интересами рядовых чекистов. Впрочем, шкурные интересы были скромны, так как на каждого злоупотребляющего чекиста могла найтись проверка из центра или вооруженные классовым чутьем и наганом товарищ по работе. Идейные коммунисты нередко возмущались эксцессами террора и пытались ограничить его разгул. В марте 1919 г. был проведен процесс над сотрудниками Всеукраинской ЧК, обвиненными во взяточничестве, коррупции и вымогательстве. Обвиняемые были приговорены к смертной казни.

Впрочем, по свидетельству старого большевика Д. Гопнера эти меры не могли улучшить ситуацию, так как наказаны были «стрелочники», которые работали в учреждении, где «все насквозь пропитано уголовщиной, хулиганством, полнейшим произволом и безответственностью опытных негодяев» [209] . Гопнер докладывал Ленину и своему непосредственному начальнику Чичерину о многочисленных арестах без предъявления обвинений, о неподчинении ЧК советскому правительству Украины, подбрасывании улик и вымогательстве. Один из персонажей, которые попали в докладную Д. Гопнера - руководитель Екатеринославской ЧК Валявка, «человек упрямый, тупой и жестокий. Вспыльчивый, самонадеянный, лишенный спокойствия, он никогда не слушает собеседников, а только говорит или, вернее, кричит. Имея самое элементарное политическое развитие, он неразборчив, опьянен своим всемогуществом и лишь жаждет «уничтожения»» [210] . Критика Гопнера не возымела действие, и в условиях обострения военной обстановки вокруг Екатеринослава в мае 1919 г. он устроил бойню в подвалах ЧК: "ночами Валявка беспрерывно и торопливо расстреливал содержавшихся в ЧК. Выпуская человек по 10-16 в небольшой, специальным забором огороженный двор, Валявка с 2-3 товарищами выходил на середину двора и открывал стрельбу по этим совершенно беззащитным людям. Крики их разносились в тихие майские ночи, а частые револьверные выстрелы умолкали только к рассвету... Страшной тайной остались сотни имен тех людей, которых озверелый Валявка отправил на тот свет" [211] .

Лацис и Валявка – примеры чекистов, бесконечно далеких от идеализированного образа чекиста с «чистыми руками, горячим сердцем, холодной головой». Для грязной работы приходилось привлекать кого придется (ситуация у белых была не лучше). Но противостояние полу-уголовной чекистской низовки и более интеллектуальных большевистских кадров все же сдерживало безудержность террора. Тот же Валявка получил возможность предаться «уничтожению» только после того, как Екатеринославу стали угрожать деникинцы и григорьевцы.

Террор развивался неровно, вспышками. Поэтому не убедительны попытки подсчитать количество жертв на основании отдельных примеров, умноженных на количество местных чрезвычаек и дней их работы [212] . Каждая чека работала со своей интенсивностью.

Занимая города, белые начинали методичный учет жертв красного террора, тщательно описывали наиболее яркие примеры: “в Харькове специализировались на скальпировании и “снимании перчаток”” [213] , – повествует А. Деникин о зверствах ЧК. Но когда белые отступили, красным было чем ответить. Вот только одно свидетельство: “Настроение населения Украины в большинстве на стороне Советской власти. Возмутительные действия деникинцев… изменили население в сторону Советской власти лучше всякой агитации. Так, например, в Екатеринославе, помимо массы расстрелов и грабежей и пр., выделяется следующий случай: бедная семья, у которой в рядах армии сын коммунист, подвергается деникинцами ограблению, избиению, а затем ужасному наказанию. Отрубают руки и ноги, и вот даже у грудного ребенка были отрублены руки и ноги. Эта беспомощная семья, эти пять кусков живого мяса, не могущие без посторонней помощи передвинуться и даже поесть, принимаются на социальное обеспечение республики” [214] . Изощренная рубка пленных «в капусту» (постепенная, мелкими кусками) – фирменная казнь-пытка, применявшаяся белыми, особенно казаками.

Зверства творили солдаты всех сил гражданской войны. Совокупное количество жертв и красного, и белого, и повстанческого террора приближается к миллиону человек, но дать более точные оценки вряд ли возможно, так как полного учета казненных никто не вел.

Государственные зверства красных и белых сопровождались стихийным разгулом грабежей и убийств «человека с ружьем» и наганом.

Обычно «пальму первенства» здесь отдают анархистам. Согласно мифу «анархист» – это синоним бандита, уголовника, который прикрывается писаниями наивного идеалиста Кропоткина.

Городские анархисты были терпимы к уголовной среде, указывая на то, что уголовник – продукт социальных условий, и когда изменятся условия, он станет лучше. В условиях, когда можно было быстро сделать карьеру, уголовники были волны выбирать – или пользоваться смутным временем для привычных аполитичных грабежей, или «сменить окраску» на политическую и пойти в ЧК, повстанческий отряд или группу боевиков (уж как повезет – анархистов, эсеров или белых подпольщиков на красной территории и красных – на белой). Решительные люди с навыками обращения с оружием были нужны везде. Но не будем забывать, что они вполне востребованы и в современном обществе, которое не может обходиться без мафии, киллеров и маргинальной криминализированной среды.

В борьбе с анархистами большевики пытались списать разгул преступности именно на них. Ведь обыденное представление об анархии как о хаосе позволяло уголовникам объявлять себя анархистами даже тогда, когда они не имели никакого представления об анархистской идеологии, и идейные анархисты не имели к ним никакого отношения. Обокрали патриаршию ризницу под носом у красной охраны – факт, анархисты виноваты. Нужно разгромить «черную гвардию», занимающую сильные позиции в Москве – объявим ее чисто уголовной организацией. В действительности удар по анархистам в апреле 1918 г. был вызван чисто политическими причинами – советское правительство переехало в Москву. В обстановке нараставших противоречий с левыми эсерами коммунисты опасались, что вооруженные формирования анархистов встанут на сторону оппозиции (а ведь вооруженное столкновение коммунистов и левых эсеров действительно произойдет всего через три месяца).

Характерно, что, приступив 5 марта 1918 г. к формированию «Черной гвардии» с единым командованием, Московская федерация анархических групп как раз и стремилась отсечь от движения неконтролируемые группы уголовников, прикрывающиеся именем анархистов. Для вступления в «Черную гвардию» требовались рекомендации идейных анархистов и рабочих организаций. Запрещалось участие «Черной гвардии» в реквизициях. Анархисты спешили освободиться от компрометирующих их уголовных элементов, к которым прежде анархисты относились терпимо, считая их «жертвами» социального строя. Но некоторых уголовников анархисты считали «перевоспитавшимися» и оставили в своих рядах.