Следующее важное распоряжение Геринга поступило 1 августа 1940 года и подтвердило это мнение. Он приказывал люфтваффе разгромить английские военно-воздушные силы любой ценой и как можно скорее. «Великий» Геринг наконец добился своего. Теперь его мечты стать следующим фюрером могущественной германской империи непременно должны были сбыться. Весь мир будет бояться его воздушных флотов. В отличие от Гитлера он не испытывал ни восхищения, ни страха перед англичанами. Когда мне приходилось с ним встречаться, он всегда проявлял хвастливую надменность головореза, кроме одного случая, когда его туша застряла в узких дверях маленького бара в Нюрнберге. Только находчивость моего спутника, открывшего вторую половину двустворчатой двери, спасла положение, хотя и не рассеяла смущение Геринга. Я знал, что Геринг не в ладах с Розенбергом, которого считал пустым мечтателем. Теперь Герингу представилась возможность отомстить за поражение Германии в первой мировой войне, во время которой он был заместителем командира знаменитой истребительной эскадрильи Рихтгофена.

Операция «Морской лев», очевидно, была обречена. Корпус № 3 был усилен авиаторами и гражданскими переводчиками. Следует помнить, что «Энигма» была шифром высшего класса и корпус № 3 не занимался шифровками низшего разряда или шифром германской службы безопасности, который применяла немецкая шпионская сеть в Англии, начавшая теперь активно пользоваться радиопередатчиками.

В августе началось сосредоточение барж. Было ясно, что если за воздушным сражением должно последовать вторжение с моря, то потребуется огромное количество морских транспортных средств. Из сообщений «Ультра» было также ясно, что германская армия имела туманное представление о том, что в действительности требуется для крупной десантной операции. Германский флот приступил к сбору барж, которые находились на реках континента, — от больших самоходных, курсирующих по Рейну, до мелких, обычно переправляемых группами по три-четыре мощными буксирами главным образом по французским и бельгийским рекам и каналам. Однако вскоре оказалось, что имеющихся барж недостаточно, и радиограммы «Ультра» отражали лихорадочные поиски в Германии, Голландии, Бельгии и Франции судов всех видов. Когда началось сосредоточение барж, выяснилось, что в их числе недостаточно самоходных. Последовало еще одно паническое распоряжение, переданное через «Ультра», об изыскании подходящих двигателей, по их тоже, по-видимому, было недостаточно, и в некоторых случаях устанавливались авиационные двигатели. Радиограммы стали язвительными и начала вырисовываться общая картина крайней спешки в организации вторжения. Можно себе представить, что неразбериха, очевидная даже для нас, должна была поставить перед Гитлером вопрос: состоится ли вторжение вообще? Я знал от генерала Исмея, что такая мысль возникла и у Черчилля, хотя он, разумеется, не мог заявить об этом публично. Однако еще 10 июля он сообщил кабинету, что считает вторжение с моря маловероятным, так как «это была бы крайне опасная и самоубийственная операция, подвергающая большую армию превратностям моря при наличии наших многочисленных вооруженных патрульных сил». Выводы Черчилля были правильными, но не по тем причинам. Он считал, что вторжение немцев потерпит неудачу не из-за плохой его организации, а потому, что немцев остановит наш флот. Черчилль до сих пор не понимал, что военно-морские силы не могут действовать в замкнутых водах против базирующейся на суше авиации противника. Черчилль и штаб военно-морских сил еще не имели опыта Крита и Сингапура, который преподал им урок и фактически изменил всю структуру британского флота. Дни линкоров были сочтены. Если бы во время битвы за Англию были уничтожены наши военно-воздушные силы, ни один корабль британского флота, каким бы отважным он ни был, не выдержал бы ударов, которые люфтваффе могли бы наносить из Франции, Бельгии и Голландии.

В начале августа я высказал начальнику разведывательного управления министерства авиации мнение, что, поскольку в предстоящих воздушных сражениях время будет дорого, небольшое подразделение при истребительном авиационном командовании избавит министерство авиации от отправки радиограмм «Ультра» маршалу авиации Даудингу в его штаб в Стэнморе. Начальник разведывательного управления был со мной вполне согласен, и мы оба признали, что это обеспечит секретность и позволит посылать Даудингу и его пунктам наведения только те радиограммы, которые им действительно нужны. Ответственный офицер мог бы следить, чтобы радиограммы получали только те, кому положено, и чтобы соблюдались правила обращения с секретными документами. Все получилось очень хорошо. СПС разместилось в звуконепроницаемой комнате — в «норе», как называли глубокий подземный командный пункт в Стэнморе, — и получило прямую телетайпную связь с корпусом № 3. Я также ввел в курс операции «Ультра» командующего 11-й группой вице-маршала авиации Кейта Парка и его офицеров наведения, чтобы они знали, о чем говорит Даудинг, когда мы начнем заблаговременно получать сведения о готовящихся налетах. 11-я группа, в которую входили все истребительные эскадрильи на юге Англии, должна была принять на себя главные удары авиации противника.

Между тем Геринг был неутомим. Рейхсмаршал объезжал авиационные части, стремясь поднять боевой дух летного состава перед предстоящими сражениями. Он посылал радиограммы командирам частей и соединений, сообщая, кого из них предполагает посетить на следующий день. Эти радиограммы свидетельствовали об отсутствии идеального порядка в немецких эскадрильях. Геринг был брезглив, и, видимо, некоторые летчики, которым он раздавал награды, не очень ему нравились. В результате в его радиограммах содержались указания командирам тщательно проверять, чтобы люди, которых он собирается награждать, прошли санобработку. Возможно, у Геринга был печальный опыт в этом деле. Мы называли такие радиограммы «шуточками Геринга»; иногда я включал какую-нибудь из них в доклад Черчиллю по телефону с автоматическим шифровальным устройством во время уик-энда и часто слышал смешок на другом конце провода.

Интересно, был бы рейхсмаршал, который теперь объезжал части люфтваффе во Франции, так твердо уверен в грядущей победе, если бы знал, что не только немецкие авиационные части, но и мы получаем его радиограммы.

Теперь, в августе, количество немецких радиограмм увеличилось до ста, двухсот и даже трехсот в день. Каждую из них надо было не только расшифровать, но и изучить, перевести и отредактировать. К счастью, нам удалось отыскать несколько офицеров из женской вспомогательной службы, знающих немецкий язык, и уговорить их поступить на службу в корпус № 3. Они оказались очень полезными. Кроме того, к работе привлекли многих жен и друзей сотрудников Блечли, в том числе Доротти Деннистон, которая познакомилась со своим мужем в комнате 40 в 1916 году, когда только начиналась работа по перехвату и расшифровке радиограмм. Там, где требуется полная секретность, семейные связи оказываются более надежными, чем самые тщательные формы проверки.

8 августа Геринг отдал приказ о проведении операции «Адлер» («Орел»): «От рейхсмаршала Геринга всем частям 2, 3 и 5-го воздушных флотов. Операция „Адлер“. Через короткое время вы очистите небо от английской авиации. Хайль Гитлер». Через час в расшифрованном виде этот приказ был доложен начальникам штабов видов вооруженных сил Великобритании и премьер-министру. Копию приказа сразу получил и Даудинг. Черчилль потребовал два экземпляра и, думаю, один из них отнес во дворец. Хотя сигнал был дан, больших массированных налетов, ожидавшихся 11 августа, не последовало. Погода была облачная, и, хотя появился ряд довольно крупных групп самолетов, ограничившихся бомбардировкой судов и прибрежных аэродромов, напряжение несколько ослабло. Геринг, по-видимому, прибыл на побережье Франции, чтобы быть со своими эскадрильями, и ясным утром 12 августа начались бомбардировочные налеты на наши радиолокационные станции и аэродромы. Несколько радиолокационных станций получили повреждения, но, против ожидания, как-то ухитрились возобновить работу. Хотя расшифрованные нами приказы Геринга теперь своевременно доходили до Даудинга, о конкретных объектах налетов мы не знали, так как они, наверное, указывались на местных инструктажах и, следовательно, не фигурировали в радиограммах «Ультра». Тем не менее, получаемые Даудингом сведения, должно быть, помогали ему определить степень усилий противника на предстоящий день.

12 августа поступила радиограмма, в которой 13 августа вновь называлось днем «Орла». В ней указывалось, что люфтфлотте-2 атакует аэродромы в Кенте и в районе Темзы, а люфтфлотте-3 — далее к западу. Но утром 13 августа Геринг вдруг приказал отложить налеты до второй половины дня. Возможно, это было связано с плохой погодой, а может быть, Геринг хотел успеть на побережье, чтобы наблюдать, как полетит его армада. Во всяком случае, нарушился порядок. Перехваченная нами радиограмма Геринга, видимо, не дошла до некоторых немецких авиационных частей, и утренний налет прошел неорганизованно. Тем не менее к концу этого дня нашей авиации хватило работы.

Следующий день был спокойнее, но вечером Геринг, должно быть, решил назавтра дать настоящее большое представление. Оно не состоялось 11-го из-за погоды, а 13-го — из-за неразберихи с передачей приказа. Теперь он, наверное, руководил операцией сам и на этот раз рассчитывал не допустить ошибок. Радиограмма «Ультра» точно указывала, что в налете будут участвовать 2, 3 и 5-й воздушные флоты; разосланные Герингом приказы предупредили нас, что удары будут тщательно спланированы по времени, чтобы держать наши силы обороны в напряжении весь день.