– Мы, младшие дворяне, бесконечно благодарны ее сиятельству за предоставленный шанс. Ведь что есть у нас? Лишь конь и верная рука. Но пусть кто-нибудь скажет, что этого недостаточно! С их помощью мы добьемся всего!

Графские отпрыски и полноправные бароны скривились, но большая часть собравшихся одобрительно загалдела.

– Чем молодость лучше зрелости или старости? – продолжал Виктор, вдохновленный ожидаемой поддержкой. – Да тем, что мы можем приобрести любой опыт, а у остальных есть только тот опыт, который они уже получили. Мы надеемся на лучшее, а они думают о том, что лучше бы ничего не менять. Мы способны любить женщину страстно, а они – печалятся, что никто страстно не любит их.

– Я не согласен! – разодетый Женар вскочил со своего места и даже хотел ударить рукой по столу, но остановил движение, скосив глаза на графиню.

– Пусть говорит! – закричала половина стола, к которой принадлежал и Антипов.

– Эх, ваша милость, – обратился Виктор к основному конкуренту. – Вот вы говорите, что я неправ. А посмотрите на себя – вы хотели ударить рукой по столу, но почему-то этого не сделали. Почему? Подумали, что это неприлично? Подумали о том, что подумает об этом ее сиятельство? Жест-то неподходящий для галантного кавалера. Вы правы, конечно. А я бы ударил! Потому что не думаю о том, что подумают другие. Я искренен в своих поступках и чувствах. И если я говорю госпоже графине, что считаю ее самой красивой женщиной на свете, то нисколько не преувеличиваю. Вот ваша милость, опытный мужчина, наверняка видели и других красивых женщин, а я – нет. Для меня ее сиятельство – образец, эталон совершенства! Несравненная!

Ласана тихо рассмеялась, а Женар, выпучив глаза, воскликнул:

– Да никого я не ви…, – и тут же осекся. Хорош бы он был, если бы признался в том, что не видел красивых женщин. – Но я знал других, поэтому могу сравнивать, и с большим основанием утверждаю, что Ласана – красивейшая из всех.

– Эх, ваша милость, – вздохнул Виктор. – Я ни в коем случае не скажу, что вы говорите неправду, но сами знаете, сколько в наше время развелось льстецов. Как бедная женщина может поверить опытному мужчине до конца? Ему хочется верить, вот она и верит. А мне – хочется или не хочется, все равно веришь.

Графиня теперь уже смеялась, не скрывая этого.

– Кто-нибудь может сказать, что мы, молодые дворяне, неопытны в бою. – продолжал Антипов. – И будет прав, конечно. Но скажите, ваша милость, вот вы смогли бы в одиночку одолеть сотню врагов, даже если бы за вашей спиной была госпожа графиня?

– Нет, конечно, – пробурчал Женар, пытаясь понять, куда клонит опаснейший говорун.

– Вот! Вы уже знаете, что не сможете. А я еще не знаю, смогу или нет. Вот в чем разница. И верю в лучшее. Ваше сиятельство, я убью их всех! Сотню, две сотни, три, всех, если вы будете за моей спиной!

– Я надеюсь, что вашему сиятельству не нравятся хвастуны, – тихо пробурчал Женар, обращаясь к графине.

– Хвастуны – нет, – ответила Ласана. – Но этот Ролт просто очарователен.

Сын графа закашлялся, ударив себя по золотому шитью на груди.

Виктор не слышал ни фразу Женара, ни ответа графини, но догадывался, что сильно продвинулся в двух направлениях: в приобретении врага и завоевании симпатий женщины. Однако уровень этих симпатий пока оставался тайной. Поэтому он даже решил следить во время ужина за тем, как к нему относится сын графа: если очень плохо, то успех у графини состоялся и следует его закрепить в дальнейшем, а если не плохо и не хорошо, то прямо сейчас нужно еще поработать. Быстро выяснилось, что очень плохо.

Часа три спустя Ласана и Вирета вернулись в комнаты графини. На этот раз там было прибрано, а дверь и окно – починены. Хозяйка замка с опаской села на кровать.

– Там нет никого, госпожа, – сказала Вирета, наклоняясь.

– Все-таки интересно, кто это был, – ответила графиня.

– Какой-нибудь шалопай, ваше сиятельство. Из молодых дворян, думаю.

– А не человек моего дяди?

– Вряд ли. Ваш дядя не решился бы ни на что, пока замок полон гостей.

Ласана вздохнула:

– Как знать. Но ты мне дала правильный совет, чтобы не поднимать тревогу. Представляешь, какие пошли бы слухи? Я, обнаженная, наедине с мужчиной!

– Да, госпожа, это было бы ужасно.

– А ты смотрела на ноги гостей? Были на ком-нибудь серые и не очень чистые башмаки?

– Смотрела, ваше сиятельство. Ничего не нашла.

– Я тоже, – графиня задумчиво теребила золотую кисточку на балдахине.

Воцарилось молчание. Постороннему человеку могло бы показаться, что и Ласана и Вирета прислушиваются. И он был бы полностью прав.

– Они скоро придут, – доверенная дама первая нарушила тишину. – Поступим как обычно? Я буду выглядывать и все рассказывать?

– А они знают, что я сменила комнаты? – поинтересовалась Ласана.

– Думаю, что да. Уверена, что им уже известно все. Особенно Женару. Этот вообще ужасный проныра.

– Да уж, Вирета. Как я удивилась, когда выяснилось, что он привез с собой кастрата. Серенада прошлой ночью была безупречной.

– Конечно, госпожа! Мне безумно понравилась! Но певец ан-Суа тоже неплох. Добротный тенор.