– А ты уверен, что сегодня стоит дать именно «Пса»? – переспросила Ворона с сомнением.

– Ещё и как уверен! – закивал Ворон. – «Последний видимый пёс» – самая забойная вещь из всех, что у нас были. Оригинальная! Не для всех! Со скрытым смыслом!

– А в чём скрытый смысл? – поинтересовалась Ворона.

– Не знаю, – сказал Ворон, – но зато знаю, что он там есть, а это – главное.

– А мне сдаётся, «Месть сурка» перспективнее, – возразила Эвтерпа, воплощавшая для труппы если не лирическую музу, то, по меньшей мере, весь репертуар, ибо пьесы от начала и до конца хранились в её памяти. – С таким сюжетом, как в «Сурке», не промахнёшься, – продолжала она. – Бедное семейство закладывает нору жадному лису, а тот лишает их права выкупа, и несчастные вынуждены уйти со своей территории.

– Опять территория, – вздохнул отец. – Ну зачем, спрашивается, напоминать мне на каждом шагу о нашей бездомности?!

– Если бы мы нашли тот кукольный дом, он мог бы стать нашей территорией, – сказал мышонок. – А, папа? – Только сейчас малыш ощутил на шее новую тяжесть и вспомнил про монету. – Может, у нас и правда всё получится? – добавил он. – Может, придёт наш счастливый день?

А Эвтерпа между тем продолжала нахваливать «Месть сурка».

– Банкир Лисоплут! – декламировала она. – Он, кто в безмерном коварстве своём беспощадней ловца, острозубою сталью тропу заградившего зверю! Что за новые беды готовит он нам, вероломный?!Аншлаг обеспечен! – добавила она убеждённо.

– Послушай, Эвтерпа, – перебил её Ворон, – как Директор «Последнего карка моды» я просто обязан проводить в жизнь самые современные веяния. Сегодня мы ставим «Пса». Итак – акт первый, сцена первая. Поехали.

– Дно пруда, – проскрипела Эвтерпа. – Тина, ил, грязь, отбросы и водоросли. В центре сцены стоят две консервные банки, полу занесённыеилом. Налево от них – камень. Из одной банки показывается голова. Это голова Фурцы. Из другой банки показывается голова Вурцы Справа на сцену выходит Греч и направляется к камню.

– Ну и пьеса, – проворчал кролик, игравший Греча. – У меня до третьего акта ни одной реплики! Стою себе на камне – и все дела.

Утихомирив кролика взглядом, Ворон обернулся к супруге:

– Первая реплика – у Фурцы. Это ты.

– Какие последние? – произнесла Ворона за Фурцу.

– Последние что? – уточнил Ворон за Вурцу.

– Болотные новости, – сказала Фурца.

– Псы, – сказала Вурца. – Многочисленность псов. Многомножественность псов. Умногочисленномногость псов. А также кручение и виляние.

– Но что же виляет и крутит?

– Ничто.

– О! Но где же оно, о, ответь мне скорей!

– Вне среди вне среди вне среди вне среди точек.

Тут Ворон вышел из роли и воскликнул:

– Чувствуешь, как оно нарастает?

– Нет, – сказала Ворона. – Буду с тобой откровенна: не чувствую.

– Ладно, неважно, – махнул крылом Ворон. – Пускай всё идёт как идёт. Твоя реплика.

– Где среди точек? – произнесла Ворона.

– Вне среди точек, за…

– Да-да, продолжай! За?…

– За…

– Ну же, не медли! За чем?

– ЗА ПОСЛЕДНИМ ВИДИМЫМ ПСОМ! – выпалил Ворон. – Вот! – добавил он торжествующе. – Видишь, какая отдача! Всё выше, выше, выше, и вдруг – бац! ЗА ПОСЛЕДНИМ ВИДИМЫМ ПСОМ!

– Ara, теперь и меня зацепило, – кивнула Ворона. – Но что это всё означает?

Ворон взметнул крылья, точно широкие полы плаща.

– Ты лучше спроси, чего это не означает! – воскликнул он. – Этому нет конца! Оно нарастает и ширится, пока до тебя вдруг не доходит, что это – вообще всё на свете. Всё что угодно. Зависит от того, кто ты и каков твой последний видимый пёс.

– «За последним видимым псом»? – переспросил у отца мышонок. – Интересно, а где это?

– Не знаю, – сказал отец, – но эти слова что-то во мне затрагивают. То ли я что-то припоминаю, то ли, наоборот, вспомнить никак не могу. Кажется, вот-вот уже пойму – а тут-то оно и ускользает.

– Может, там и разъезжает тот кролик с блохами, как ты думаешь? – спросил мышонок. – Вне, среди точек… Может, там мы и найдём тюлениху со слонихой и кукольный дом?