Шрифт:
Что же тогда получается, 1970 год? Тысяча девятьсот семидесятый год сейчас? В Берлине? Ведь разве не именно так он и подумал, когда только-только прибыл... сюда?
Черт возьми, он ведь был на том представлении! Он даже помнил номера: «Требуха с засахаренным картофелем», «Разоренный», «Освободи мое сердце», «Не нужен мне врач», «Джорджия» — все те великие песни.
И, конечно же, под занавес — «Что мне сказать».
«Ладно, ладно, спокойно, — велел он себе. — Но... я все еще стою на коленях». — И народ начинал обращать на него внимание. Чья-то рука опустилась ему на плечо, взяла под мышки и поставила его на ноги. Чтобы проделать такое, надо быть человеком немалых габаритов.
И это был человек рослый! Чернокожий, в безукоризненном мундире USMP [17] , с нарукавной повязкой поверх плаща, близ правого плеча, и с пришпиленным к этой повязке отполированным бронзовым шевроном с двумя полосами.
А перед ним находился Джек Тарнболл в потрепанной армейской полевой форме со все еще заметными темными пятнами на плечах, где прежде красовались погоны и знаки различия. Джек Тарнболл, агент... с полуторадневной щетиной, со сложенным автоматом на плече, с зажатой в руке клешней в хитиновой броне и затуманенным, но все же диким взором на исхудалом лице, выражавшим откровенное недоверие собственным глазам.
17
USMP — (ВПСШ) Военная Полиция Соединенных Штатов.
— Ты в порядке, приятель? — крякнул капрал.
— Нет, — сразу же ответил Тарнболл. И тут же, едва переводя дыхание:
— Да. Я... со мной все в порядке. Поскользнулся, вот и все. Мокрый тротуар. — Он пожал плечами, усмехнулся, попытался вернуть взбаламученные чувства в какое-то подобие упорядоченности.
Капрал кивнул, сузив глаза:
— Таким он и становится, когда идет дождь, — заметил он. — Так что же здесь происходит? — И взглянув на оружие на плече у Тарнболла, еще больше нахмурился. — Вы ведь военный, верно? Может быть, лягушатник?
Это дало Тарнболлу возможность отбрехаться.
— Брит, — тут же поправил он. И, гадая, какое же полагается наказание за незаконное присвоение себе офицерского звания в разделенном городе, который официально все еще считался оккупированным:
— Я — полковник Джек Тарнболл из разведкорпуса. — Потому что, он, конечно же, не имел такого чина ни сейчас, ни вообще когда-либо.
Капрал чуть выпрямился и отпустил руку спецагента:
— Да, сэр! — рявкнул он, и снова посмотрел на Тарнболла. — Э, это как-то связано с той военной игрой, которую проводят на стадионе? — Он имел в виду Олимпийский стадион 1938 года, штаб-квартиру английского сектора Берлина. Еще одна возможность отбрехаться.
— Вы хорошо осведомлены, капрал, — одобрительно произнес спецагент. — Я и не подозревал, что американцам известно об этом... Но да, я лидер команды «беглецов в розыске». — Что в некотором смысле могло быть близко к истине.
Капрал покачал головой.
— Ну, слыхал я, что вы, бриты, играете жестоко, но... — Он снова покачал головой, окинув взглядом Тарнболла. — В любом случае, могу ли я что-нибудь для вас сделать, сэр? Могу я вам чем-нибудь помочь?
— Нет, — покачал головой Тарнболл и снова передумал:
— Ну, есть одна малость.
— Да, сэр?
— У вас есть с собой полицейский блокнот?
— Да, сэр, — и извлек его.
— Мне нужно доказательство, что я был здесь, — пояснил ему Тарнболл. — Своего рода график движения, контрольный пункт, понимаете?
— Разумеется. Так что же я могу сделать?
— Запишите: "Видел полковника Джека Тарнболла около банхоффа [18] «Шарлоттенберг», Берлин", — продиктовал спецагент. — И проставьте дату и время, а потом распишитесь. — И когда капрал закончил:
18
Банхофф (нем.) — вокзал.
— А теперь вырвите эту страничку и отдайте ее мне.
— Э-э? — нахмурился рослый ВП. — Но, полковник, это же будет повреждением официального документа, сэр.
Тарнболл кивнул.
— Это ничего — я распишусь на следующей страничке, как изъявший. Сколько у вас вообще-то подписей полковников, капрал?
— Ни одной! — усмехнулся тот. — Вплоть до этой минуты.
Тарнболл взял вырванный из блокнота листок, посмотрел на время и дату: 18:00 часов, 24 апреля 1970 года. И это решало вопрос. Но теперь он покачнулся, когда до него, наконец, дошло все, что вытекало из данной ситуации. И громадный капрал участливо спросил:
— Вы уверены, что с вами все в порядке, сэр полковник?
«Нет, черт возьми!» — хотел сказать Тарнболл, но сказал вместо этого:
— Да, я в порядке. Просто устал и проголодался. — Он похлопал себя по карманам. — Беглецам ведь не выдают каких-то денег, понимаете?
Капрал откинул в сторону полу плаща, вынул пачку денег и усомнился:
— А разве это не будет считаться нечестным?
— Вовсе нет, — заверил его Тарнболл. — Это называется инициативой. А уж чего-чего, а ее-то у меня в избытке. — «Чертовски верно!»