Отличительная особенность нашего героя — наличие большого запаса жира, вес которого составляет 35–40 процентов массы тела. Слой жира — до восьми — десяти сантиметров, на ступнях — до трех — пяти. Он надежно обволакивает всю тушу зверя, причем это не просто громадный запас питательных веществ на случай неизбежных голодовок, но и прекрасная теплоизоляция, средство улучшения обтекаемости и повышения плавучести тела.

Мех у белого медведя густой, теплый и прочный, с обильной ненамокающей подпушью. На лапах, боках и брюхе длина волос до 15, а на задней стороне передних лап даже до 25 сантиметров. После летней линьки окрас меха чисто-белый, а зимой и весной с желтовато-золотистым оттенком. Медвежата белоснежные. На фоне ледяных торосов и снега эти полярные странники, как невидимки, видны лишь черные точки их носов да глаза.

При такой массивности и силе белый медведь не отличается стремительностью движений. Правда, его четырехметровые прыжки молниеносны, но бегун он неважный: скорость 20–30 километров в час выдерживает не более пяти — десяти минут, устает и переходит на рысь, потом на шаг. Хорошо подготовленный спортсмен мог бы загонять этого увальня в течение нескольких часов. Правда, не в торосах, где зверь необычайно ловко передвигается, легко, как бы шутя, оставляя двуногого преследователя далеко позади.

В этом отношении белый исполин сродни тигру или льву, которые на короткое время способны быть исключительно стремительными, но устают уже через несколько минут. Бурый медведь в беге гораздо выносливее всех их.

Походка белого медведя вроде бы ленивая, шаркающая, косолапая, на самом же деле идет он своим неспешным, но очень крупным шагом быстро: шесть-семь километров в час. Причем ходок он на редкость выносливый и отшагать в сутки может километров 100–120, легко перепрыгивая через двухметровые торосы и четырехметровые трещины во льдах. Благодаря волосатым ступням он уверен на гладком льду, с помощью коротких крепких когтей залезает на почти отвесные склоны торосов или айсбергов. На лед и снег спрыгивает с четырехметровой высоты, а в воду — с 10–15 метров. На крутых склонах скользит вниз как бы на лыжах, широко расставив лапы, может даже съехать с горки на животе. Ну а в воде наш герой почти как дома. Проплыть десятки километров в ледяном море ему ничего не стоит. Его встречали даже в нескольких сотнях километров от берегов или льдов. Из воды на лед он выскакивает легко и быстро, как пингвин. Ныряет, прыгая с айсбергов и торосов, почти бесшумно и без брызг — как сивуч или нерпа. Пробыть под водой может две минуты, однако догнать там тюленя, моржа или тем более рыбу не в состоянии. Все-таки в море белый медведь не так ловок и уверен, как на тверди. Отличным пловцом его можно считать лишь как сухопутное животное. Да и находиться в воде он далеко не всегда хочет, особенно зимой.

У белого медведя мало сказать изумительно тонкое обоняние — оно феноменальное: запах добычи против ветра он улавливает за несколько километров, а падали — за 10–15. Слух тоже хорош, а вот зрение слабовато, хотя темную точку тюленя на белоснежном фоне может увидеть, особенно с высокого места, за два-три километра. Это и определяет его манеру охоты: он обычно шествует не спеша по ледяным полям от полыньи к полынье против ветра, постоянно принюхиваясь и осматриваясь, то и дело поднимаясь на торосы для обзора местности.

У этого полярного странника высокий уровень психического развития, исключительные способности к оценке обстановки, прекрасная «навигационная» система ориентации. Постоянно скитаясь на огромных просторах сурового ледяного безмолвия, зачастую в условиях многомесячной полярной ночи и ураганных ветров, он никогда не блуждает. Руководствуясь каким-то таинственным чувством, уверенно держит путь к ледяным разводьям или арктическим островам, где обитают тюлени, точно прокладывая курс на десятки, сотни километров без каких-либо приметных ориентиров, кроме, возможно, звезд или солнца, а в обычные для тех мест снегопады и метели — почти вслепую. До сих пор остается секретом механизм пространственной ориентации белых медведей. И еще характерная черта у этих полярных скитальцев: они «нелюдимы» — не любят общество себе подобных, предпочитая тихое, спокойное одиночество. Лишь самки ходят со своим потомством. Собираются же группами разве что в период гона, при трудной зимней охоте на нерп да у крупной добычи, скажем, у туши погибшего кита или моржа, но и в этих кратковременных сборищах нет мира среди медведей. Особенно нетерпимы к сородичам самцы, которые напрочь лишены супружеских и отцовских чувств, при случае даже норовят придавить и съесть медвежонка, а в голод — и их мать. Каннибализм у этих зверей — явление нередкое, даже обычное.

Может, из-за этого одиночества белые медведи молчаливы. Ревут, рявкают, шипят и фыркают они лишь во время гона, когда соперники рядом, да при опасности или возбуждении. И еще самка «воркует» с детьми, обучая и наставляя их.

А вместе с тем даже «нелюдимые» одиночки временами склонны к баловству и играм: валяются на спине, махая лапами, кувыркаются через голову, катаются на брюхе с горок, ходят на задних лапах, сбивая передними верхушки торосов. Особенно когда сытые и погода хорошая. Радости жизни им не чужды.

Стихия белого медведя не просто хаос из белых ледяных полей и торосов, иссеченных темными трещинами, разводьями и полыньями, бесконечность арктических морей с крепчайшими морозами, пургой, полугодовой полярной ночью и столь же бесконечно длинным днем. Нравится ему жить в тихих укромных бухтах, заливах, фьордах, между островами, где неглубоко, а приливо-отливные течения постоянно взламывают лед. Здесь много нерп, а где лед и они — там и белый медведь. Казалось бы, не сыскать более суровых условий обитания, но не нужно этому зверю чего-либо другого, более того, все иное для него гибельно.

Граница ареала белого медведя совпадает с южной границей плавающих льдов в зимний период. Наиболее высока его численность в зоне морей, примыкающих к арктическим островам. Так называемое «арктическое кольцо жизни» белого медведя проходит широкой полосой через Новосибирские острова, Северную Землю, Землю Франца-Иосифа, архипелаг Шпицберген, северную часть Гренландии, Канадский Арктический архипелаг.

Значительно реже бродячие звери встречаются в «безостровной» части Северного Ледовитого океана — в ледяной «шапке» вокруг полюса и в зоне изреженных плавучих льдов. Дальние выходы белых медведей за пределы ареала отмечались на Корякском побережье, Камчатке, в северной части Охотского моря, на Колыме и даже у Курильских островов. Встречали их у берегов Исландии и Норвегии. Обусловлены эти дальние заходы путешествиями медведей на льдах, которые уносятся морскими течениями к югу. Случается, такие льды весной по мере движения к югу тают, и если неудачники в это время оказываются далеко от берегов, их гибель становится неизбежной.