Советскую власть учительство встретило больше недоуменно или враждебно. В Москве сорганизована была учительская забастовка. В деревнях картина была пестрая. Гражданская война всей своей тяжестью обрушилась на учительство, школы разрушались и занимались под постой. Белые местами насмерть засекали учительниц, увлекая за собой другую часть. Советская власть относилась в большинстве случаев к учительству с недоверием, деревенская беднота — так же; старая школа с ее «законом божиим» и авторитарным строением стала невозможной; как строить новую школу, учителя не знали. Постепенно их жалованье сведено было к совершенно ничтожной сумме, школа разрушалась, моральный авторитет учителя падал, их захлестывала волна.

Статья т. Ленина [26] обратила внимание партии и Советской власти на учителя; на XIII съезде партии было постановлено улучшить материальное положение учительства, и теперь оно везде значительно поднялось, местами вдвое.

Кроме того, вышеназванная статья т. Ленина, поднимавшая моральный авторитет учительства, ободрила его — всякий учитель знает эту статью, — она внесла новый дух в отношения между учителем и Советской властью.

Два года учительство работало над собой. Два лета по всей России устраивались курсы, будившие мысль учителя, расширявшие и его политический кругозор, и его педагогический опыт. Эти летние курсы носили несколько странное название «переподготовки». Не только на курсах учились учителя, они при помощи союза работников просвещения и Народного Комиссариата просвещения сорганизовались для постоянной коллективной работы. В районе с радиусом 10–20 километров намечается лучшая школа, куда периодически собираются учителя для' докладов, отчетов, обсуждения своих педагогических достижений. Учитель почувствовал свой духовный рост. В школы стала посылаться газета. И по мере того как росла сознательность учителя, он превращался в общественника, а общественная работа, в свою очередь, способствовала духовному росту учительства. Какую общественную работу ведет учитель? Кроме школы, он сплошь и рядом работает в избах-читальнях, он работает в лик-пунктах — в школах, где взрослые учатся грамоте и приобретают первоначальные знания; он работает на сельскохозяйственных курсах, ведет сельскохозяйственные кружки, агитирует среди крестьян за лучшие способы обработки земли; он ведет кооперативную пропаганду и работу; помогает крестьянам в ведении советской работы, работает в комитетах крестьянской взаимопомощи; почти все учительницы ведут работу среди крестьянок, проводят всяческие кампании… Эта общественная работа учителя, ведущаяся в большинстве случаев бесплатно, сблизила его с населением, в особенности с бедняками и середняками-крестьянами. Мы видели во время последних выборов в сельсоветы, как возросло доверие крестьян к учительству, видели, какую крупную роль в них играл учитель.

Конечно, не все еще учителя стали общественными работниками, конечно, много еще несознательных учителей, но и они тянутся за передовыми учителями.

Мы знали уже давно, что учитель становится общественником, но только состоявшийся съезд выявил полностью, как вырос учитель. Это не старый сентиментальный, немного далекий от жизни сельский учитель, это доподлинный общественник, стоящий в гуще жизни, организатор, самостоятельно мыслящий человек, говорящий своими собственными словами, продумывающий окружающее. В беседах с учителями так и мелькают слова «марксизм», «исторический материализм», «люмпенпролетариат» и т. п.

На съезде было 1600 делегатов — учителя всех решительно национальностей, учителя с юга и с далекого севера, иногда из самых глухих мест, где никто в целом селе, например, никогда не видал зеркала. Выборы происходили торжественно. Решительно все учителя принимали в них участие, съезжались на свои учительские конференции; крайне заинтересованы были и крестьяне. Они давали учителям наказы: «Посмотри, какие там в центре коммунисты, блюдут ли заветы Ильича, можно ли на них положиться, разузнай, как коллективно вести хозяйство». «Раздобудь там, в Москве, механическую прялку, — наказывали бабы, — пряжа нас заедает, прядешь и день и ночь, чай, и нам надо учиться, безграмотность свою ликвидировать…»

Дети наказывали учителям: «Свяжите нас с московскими пионерами, привезите «пионерские законы», сходите в зоологический сад и про львов и тигров нам расскажите».

Учителя жадно впитывали в себя новые впечатления. В Москве были устроены для них экскурсии, ходили учителя в Музей Революции, в Кремль, на производства, в школы, клубы. Широко шло братанье учительства с рабочими. На съезд пришли рабочие приветствовать учителей, дарили им платки с портретами Ильича. Работницы Сокольнического района принесли на сцену (съезд происходил в театре Зимина) семафор, подняли красный фонарь, и одна из работниц, сказавшая горячую приветственную речь, закончила ее словами: «Путь для смычки учительства с рабочим классом открыт». Громом рукоплесканий ответил ей съезд. А вечером учителя рассыпались по рабочим клубам, и такой товарищеской лаской окружили рабочие учителей, что те говорили, что никогда не забудут этого.

…Съезд приветствовали ученые, Красная Армия, РЛКСМ, пионеры. Учителя на этом съезде почувствовали себя членами братской семьи трудящихся. По всему Союзу Советских Социалистических Республик разнесут они то, что слышали на съезде, что видели в Москве. Их возвращения с нетерпением ждали все 250 тыс. союзного учительства, их ждало с нетерпением все население.

Политическое значение съезд имел громадное. Съезд знаменовал, что завет Ленина о поднятии морального веса учительства, о "превращении учителя в надежнейшую опору Советской власти в деревне уже в значительной степени осуществлен. Об этом свидетельствовали все речи учителей; с сознанием того, что оно заветы Ильича выполнило, пошло учительство в мавзолей.

Однако не только политикой интересовалось учительство, оно страстно1 обсуждало и вопросы чисто педагогические: о новых программах, учебниках, методах.

В позапрошлом и прошлом годах вышли новые программы. Эти программы учат ребят сознательно относиться к окружающему, тесно связывать школу с жизнью, учат детей употреблять приобретенные знания для строительства новой жизни. Новые (так называемые гусовские, т. е. составленные Государственным ученым советом) программы, рвущие со старыми традициями учебы, были вначале встречены с недоумением, однако на съезде уже громадное большинство учителей выступало горячими защитниками этих программ, указывало на то, что они чрезвычайно развивают ребят, что новые программы стали признаваться" и крестьянами, крестьяне говорят: «Теперь в школе делу учат». Говорили только, что проводить эти программы трудно при теперешних условиях, когда учителю иногда приходится заниматься со 100–250 учениками, с тремя отделениями, без нужных учебников и пособий.

В этом году школы переполнены, стремятся в школу все ребята, пошли в школу и те, кто за последние годы по целому ряду причин не ходил туда. Мест не хватает, крестьяне недовольны. Жажда знания в этом году охватила деревню как никогда.

Обсуждение на секции вопросов, связанных со строительством новой школы, показало и чрезвычайное повышение чисто педагогической квалификации учительства. Программы заполняются местным материалом, широко развернуты экскурсии, применяются новые методы. Учитель ведет большую творческую коллективную работу, увлекается ею. Растет и интерес населения к школе, который поддерживается и все усиливается тем, что школа все больше и больше врезывается в окружающую жизнь.