— Разве выигрыш не выпал на наш номер?

— Выпасть-то выпал.

— Значит, мы его получим!

— Пока денежки не у меня в кармане. Мало ли что может случиться.

Канако не нравилось, что муж относится к выигрышу не так, как она. И не собирается ли он вообще все десять тысяч положить в банк, не выделив ей ни гроша, подумала она.

— Все говорят, что ты скупердяй, одна я так не считаю. Бережливым быть нужно — иначе не проживешь. Но если ты и на этот раз пожадничаешь, я, пожалуй, поверю, что люди правы.

— О чем ты говоришь!

До чего же глупые существа женщины, подумал Сюнкити, но спорить с женой и тем более оправдываться перед ней не стал. Сейчас его занимало другое: выдержит ли он долгих пять дней, оставшихся до получения выигрыша?

Наконец, наступил долгожданный день. В назначенный срок Сюнкити выдали в банке десять тысяч иен. Только удостоверившись, что счастье у него в руках и никуда не исчезнет, он стал думать, как использовать выигрыш.

Может, пять тысяч положить в банк, а на остальные действительно куда-нибудь съездить? Он представил себе лица сослуживцев, которые ни во что не ставили его, лица родственников, вечно попрекавших его за скупость, и решил: я еще всем вам утру нос.

Отказывая себе в самом необходимом, он регулярно откладывал деньги в банк, и теперь на его счете лежало шесть тысяч иен. Если бы не это, не стал бы он счастливым обладателем десяти тысяч. Теперь он может истратить целых пять тысяч иен, и еще столько же останется. Подумать только!

Впервые за все это время Сюнкити вернулся домой в прекрасном настроении. Вытащив из кармана десять новеньких банкнот, он бросил их на стол перед Канако.

— Пятнадцатого, в воскресенье, как раз пятая годовщина нашей свадьбы,— сказал он.— Можем съездить в Хаконэ или еще куда-нибудь.

— Да,— задумчиво произнесла Канако. Потом отсчитала пять купюр и, не мигая, уставилась на них.— Истратить пять тысяч за один день — слыханное ли дело! Может быть, все положим в банк?

При виде лежавших перед ней денег Канако почувствовала, что радостное возбуждение, владевшее ею раньше, куда-то улетучилось, ему на смену пришла трезвая расчетливость.

— Но ведь ты сама предложила.

— Предложила. Но как подумаю, чего стоит заработать такие деньги, духу не хватает пустить их на ветер. Пять тысяч за один день...

— Пять истратим, но ведь столько же останется.

— А если вовсе не тратить, то все десять будут наши. За один день — пять тысяч! Нет, это невозможно.

— Ну и сквалыга! Недаром люди на тебя пальцем показывают.

— А мне наплевать.

И все же, невзирая на перебранку, какое-то особенное, радостное чувство не покидало супругов. В конце концов они решили половину денег положить в банк, а на остальные поехать на два дня в Хаконэ, как если бы этих пяти тысяч с самого начала не было.

После ужина они еще долго обсуждали подробности предстоящей поездки.

Пятнадцатого ноября исполнялось пять лет со дня свадьбы Сюнкити и Канако.

В тот день Канако была на ногах уже в четыре утра. Она спустилась в общую кухню, находившуюся в подвальном этаже, и занялась приготовлением бэнто [1] .

Сюнкити заворчал было: мол, раз уж они отправляются в путешествие, можно позволить себе раскошелиться в дороге на чашку горячего риса. Но Канако возразила, что приготовит хотя бы суси [2] , а сэкономленные на обеде деньги они лучше истратят в отеле.

В конце концов Сюнкити согласился, и Канако, опасаясь, как бы соседки опять не уличили ее в скупости, еще затемно спустилась в кухню.

Она осторожничала не напрасно: соседки с нескрываемым интересом следили за их приготовлениями к поездке, чему немало способствовала сама Канако, обсуждая с ними всевозможные детали. Так получилось, что приуроченное к годовщине свадьбы путешествие Сюнкити и Канако стало для жильцов самым важным событием со дня окончания войны. Стоило Канако выйти из комнаты, как подкарауливавшие за дверью соседки сразу набрасывались на нее: «Значит, завтра?», «Ну, счастливо съездить!» В их словах чувствовались одновременно и зависть, и доброжелательство, и насмешка.

Они выехали восьмичасовым поездом на Нумадзу. К счастью, пассажиров было немного, и Сюнкити с Канако удобно устроились у окна друг против друга.

Когда миновали Офуна, городской пейзаж сменился сельским, воздух стал чище и прозрачнее. Нежаркие лучи утреннего солнца освещали дома, дороги, поля и холмы. За окном проносились, сменяя друг друга, картины: желтые мандарины и красная хурма на ветвях деревьев, светлые бамбуковые рощи, соломенные крыши домов, деревенская детвора, зябко кутающаяся в кимоно, синее море, отвесные скалы. Каждый новый пейзаж вызывал в душе Канако ликование. Не отрываясь, она глядела в окно словно завороженная.