Морозные узоры: Стихотворения и письма
вернуться

Садовской Борис Александрович
Шрифт:

ИЗ СЕМИ КНИГ

ПОЗДНЕЕ УТРО

(1904-1908)

ЯСТРЕБ

В палящий зной, над полем спящим, Свободен смел и одинок, Парю я в воздухе горящем, В пушистый сжавшийся комок. Парю свободно, без усилья. Немеет полдень. Поле спит. Поджаты когти, веют крылья, Горячий клюв полураскрыт. Порой, в избытке опьяненья, Поникнув хищной головой, Я криком острым на мгновенье Прорежу утомленный зной. И снова тишь и полдень жгучий В одну сливаются мечту. Парю я, гордый и могучий, Ловя мгновенья на лету. <1904> 22 марта, Москва

"Бежим! Едва в лазури пенной..."

Бежим! Едва в лазури пенной Крылом встрепещут паруса, В себе заслышим мы мгновенно Иных восторгов голоса. Под ропот волн, победно-дружный, Исчезнет жизненный обман И в пряном блеске ночи южной Предстанет нам великий Пан. На мачтах, на корме, на трапах Задышат негой массы роз, И будет волн соленый запах Играть копной твоих волос. Бежим, пока в душе есть грезы И юность длится майским сном, – Всё песни, песни, розы, розы И даль безбрежная кругом. <1904> 6 апреля, Москва

ВАСИЛИЮ ВАСИЛЬЕВИЧУ РОЗАНОВУ

Ты речью нервною, и страстной, и живой Миришь земную жизнь с гармонией небесной. Весь чудный божий мир открыт перед тобой, Сверкая синею и вечно-юной бездной… Мне чудится в штрихах хрустального резца, В запутанных словах несвязных разговоров Пророка пылкий зов, раздумье мудреца И жгучая тоска неразрешенных споров. Ты бескорыстный страж родного рубежа, Таинственной зари передрассветный гений… – Как жадно рвешься ты, волнуясь и дрожа, Нам поверять тоску грядущих поколений! 1903

ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ

1 "Дымно-пепельные хлопья, серо-мглистые..."
Дымно-пепельные хлопья, серо-мглистые, Гонят с неба в землю копья серебристые. Копья белые впиваются в прах с отвагой. От ударов рассыпаются мутной влагой.
2 "В эту весеннюю темную ночь мне не спится..."
В эту весеннюю темную ночь мне не спится. Тихо на улицу я выхожу. Ветер ласково дует. Небо, задумчиво-черное, кротко слезится, Капли холодные нежно лицо мне целуют. Молодость, ночь и весна. Древний город в покое, Только порою послышится грохот пролетки усталой. Сторож пройдет под воротами с верной доской. Да на бульваре далёко мелькнет силуэт запоздалый. <1904> 29 апреля – 3 мая, Москва

"В сумерки весенние я бродил полями..."

В сумерки весенние я бродил полями, Прозревал Грядущее скорбными мечтами. А за мною Прошлое, полное значенья, Восставало призраком, ждавшим примиренья. Развивалась свитками летопись живая, И стонало Прошлое, жалобно кивая. Шел я перелесками, грустный, одинокий, Над застывшей речкою прошуршал осокой. Песня заунывная плакалась полями. Тихо совы реяли мягкими крылами. Ландыши увядшие уронили слезы. На закате вспыхнули, запылали грезы, – Тени исполинские, призраки столетий, Полные загадками при вечернем свете. Месяц выплыл медленно, вечный и знакомый, Перелески сонные опьянил истомой. Встал я в ожидании, уронивши руки. Ждет меня Грядущее. Ждет тоска и муки. <1904> 7 июня, Щербинка

"Поздний жук, прожужжав, утонул в фиолетовой дали..."

Поздний жук, прожужжав, утонул в фиолетовой дали, Потемнели заката багряного легкие краски, Золотистые призраки робко в полях замелькали, И смеются, и манят, и шепчут чудесные сказки. Он проходит, мой май, унося беззаботное счастье, Но меня не пугает судьбы роковая загадка, Ни угрозы зимы, ни осеннее жизни ненастье: Опьяняться последней весною томительно-сладко. Я, как тот соловей, что звенит над оврагом с мольбою, Жить хочу, чтобы петь без конца о любви бесконечной, Я хочу ликовать, я хочу быть любимым тобою, Быть твоим навсегда, говорить о любви тебе вечно. Я мечтал о тебе. Золотые виденья мелькали, И манили, и звали, и пели чудесные сказки. Голубая звезда замерцала в синеющей дали. На свинцовом закате погасли лиловые краски. <1904> 9 июня Щербинка

ПОЛНОЧЬ

Заветный час под яркостью луны В сапфирной мгле седой июльской ночи. В аллеях парка – вздохи, бред и сны. В аллеях парка – царство полуночи. И в голубой, невыразимый час Меня луна зовет улыбкой глаз. О ясный час, когда душа светла, Когда равны мгновения и годы! Спит озеро. В прозрачности стекла Чернеются крутых балконов своды. Застыли воды, ясен небосвод. И всё луна меня зовет, зовет… Иду домой. Сверчков чуть слышны скрипы. Недвижен парк в сиянье голубом. Все в лунных снах, безмолвно грезят липы. Задумался о прошлом старый дом. Нетопыри скользят по белым стенам. Как ночь тиха! Как сладко пахнет сеном! <1904> 13 июля, Серноводск Самарской губ.

АГАСФЕР В ПУСТЫНЕ

Всё бесконечностью томят меня кошмары. Они однообразны. Всплески вод, В свинцовых облаках громов удары, Неотразимый небосвод. Лазурной чашей небеса нависли, Иду, закрыв глаза. Обманчивая тьма! Под ней клубясь, кипят всё те же, те же мысли, Всё те же призраки отжившего ума. Бессилен этот ум расширить круг видений, В нём грезы древние роятся сотни лет. В толпе проходит смена поколений, А для меня и смены мыслям нет. Когда-то были дни тревоги и исканий. Как молодо кипел и бился их родник! Я жадно собирал в уме обрывки знаний, Я передумал миллионы книг. Но выветренный мозг иссохнул незаметно И, утомясь, навек воспринял пустоту. Наскучили мне сны души моей бесцветной, До дна исчерпавшей мечту. Всё улеглось давно, и всё перекипело. Смирясь, иду вперед. Знакомые пути Завидели мое изношенное тело… О, сколько мне еще идти! Проклятый круг земли! Мне всё в тебе знакомо, И тайны полюсов, и гул народных масс; В любом углу земли я буду вечно дома, В любом углу земли я был десятки раз. Одно лишь место есть, одно… Туда не смею Я близко подойти, туда боюсь взглянуть, Едва приблизившись, немею: Оттуда, с той горы я начал путь. Там из кровавых уст раздался скорбный голос. В те дни я был велик, а Он так слаб. С смиреньем Божества медь Разума боролась. Но взял Он смерть мою, и вот – я раб. За долгие века несет мученья Мой одинокий дух. Но гордому врагу Не победить его. О, мщенья, мщенья! Ведь я еще отмстить Тебе могу! Отдай мне смерть, разбей на мне оковы, – Тогда борись со мной!.. Угрозы и мольбы Стихают. Небеса прекрасны и суровы. Свобода – далеко. Кругом – рабы. <1904> 24 сентября, Москва