— Что?? Конечно… Будьте спокойны, в моем контракте с «Барселоной» черным по белому написано, что меня должны отпускать на отборочные матчи и любые другие, если у клуба в это время нет важных игр.

— И еще мне хотелось бы знать, есть ли у тебя экономические требования или что-то в этом роде?

— Экономические требования для того, чтобы играть за сборную?! Забудьте об этом, Карлос… Я никогда не делал и не буду делать проблемы из своего выступления за сборную.

— Хорошо, превосходно… Тогда хочу сказать тебе, если ты согласен, то ты будешь ее капитаном.

Я так и застыл на месте. «Ты – самый представительный из всех», — повторил он мне.

И я заплакал. Плача, я рассказал об этом Клаудии, моему старику. Всем. Капитан сборной. Я всегда мечтал о том, чтобы стать им. Представлять всех аргентинских футболистов, всех. Меня привлекала возможность стать капитаном. Однажды, в каком-то репортаже, я сказал, что хотел бы завершить свою карьеру капитаном сборной Аргентины. И тут же добавил, что я им стану, так как Пассарелла из-за возраста закончит с футболом раньше. Я был капитаном «Архентинос Хуниорс», молодежной сборной Аргентины, «Бока Хуниорс», и вот теперь – национальной сборной! И в каждой своей поездке, где бы я ни был – в Австрии или в Нью-Йорке – я всякий раз обязательно покупал капитанские повязки. И когда Билардо сообщил мне свою новость, Клаудия побежала искать те две сотни повязок, что ждали своего часа в ящике. Это была мечта – мечта, которая исполнялась на глазах, хотя я думал, что это случится позже. Мне было всего лишь 24 года, а в команде ведь еще был Пассарелла! Для меня он был образцом капитана, он был капитан, покровитель, номер один при Менотти, и я хотел быть капитаном, покровителем, номером один при Билардо! И я им стал… Не знаю, начал ли Пассарелла выражать свое недовольство по этому поводу, но для меня шанс стать капитаном был важнее, чем взаимоотношения с ним.

Первое, что я тогда предложил – это чтобы все осознали, что выступление за национальную сборную является самым важным на свете. Если мы должны были накручивать тысячи и тысячи километров – это надо было сделать; если играть по четыре матча в неделю – пожалуйста; жить в отелях, которые готовы развалиться на куски – смириться с этим… Все, все ради сборной, ради ее голубого и белого цветов. Это был образ мыслей, который я хотел донести до всех остальных.

Я не хочу выставлять себя в качестве примера, но я рассказываю все это для того, чтобы было понятно, что мы делали ради сборной. Все случилось в мае 1985 года, перед началом отборочных матчей к чемпионату мира в Мексике, когда я уже был игроком «Наполи». И хотя для меня важны все матчи в бело-голубой футболке, те товарищеские встречи с Парагваем и Чили имеют особую ценность по нескольким причинам. Во-первых, потому что это была моя презентация в команде Билардо, мое возвращение на аргентинские поля и в сборную после испанского мундиаля. Почти три года спустя! Последний матч за нее я провел 2 июля 1982 года против Бразилии, и с тех пор, как Носач принял сборную, он пробовал в ней ребят, выступавших в Аргентине. Сейчас это кажется довольно странным, но на протяжении трех лет я так ни разу и не примерил бело-голубую футболку. Но я был спокоен, потому что Билардо сразу же озвучил свои намерения, он ничего ни от кого не скрывал: в течение всего 1984 года он публично заявлял, что только одному игроку зарезервировано место в основном составе сборной – тому, кто был номером один в мире, ее символом, ее капитаном. И куда бы Билардо ни ехал – в Сингапур, в Китай, в Германию – его везде спрашивали обо мне. Там, в Германии, на пресс-конференции его спросили, поставит ли он меня в состав, и его опередил сидевший рядом Беккенбауэр: «Если он не поставит его, пусть лучше отдаст его мне».

И хотя я не играл за сборную в течение всего этого времени, я все равно незримо в ней присутствовал; посылал телеграммы перед каждым матчем, чтобы завести их, чтобы показать, что я тоже являюсь частью команды. Так я поступил, когда они совершали турне по Колумбии и Европе, которое началось через жопу, а закончилось просто восхитительно; и я ощущал себя рядом с ними.

Но, ладно, пришло время тех двух матчей, и я говорил, что они очень, очень важны, потому что после них нам оставалось только подготовиться к чемпионату мира в Мексике. Судя по тому, как я об этом рассказываю, все представляется легким и простым, но я тебя умоляю…

Дело в том, что тогда Антонио Матаррезе, президент Итальянской Федерации футбола, чинил нам всякие препоны: если мы уезжали в сборную, то только с разрешения итальянских клубов; иначе лига оставляла за собой право нас дисквалифицировать. На это я им ответил: «Что?! Даже Пертини не запретит мне улететь в Буэнос-Айрес!». Сандро Пертини был тогда президентом Италии…

Та история коснулась и Пассареллу – он выступал за «Фиорентину», и никому из нас не хотели позволить лететь в Буэнос-Айрес, говорили, что это сумасшествие. Сумасшествие! Сумасшествие – играть за сборную моей страны?! И я принялся составлять маршрут, так как должен был быть везде. Марафон начался 5 мая: в Неаполе «Наполи» сыграл вничью 0:0 с «Ювентусом». Со стадиона мы отправились на одном из моих автомобилей, уже не помню на каком точно, в Рим, за 250 километров, в аэропорт Фьюмичино. Нам обещали выделить полицейские машины сопровождения, но мы их так и не дождались, и, несмотря, на воскресные заторы, я был там через полтора часа… В Риме я сел в самолет на Буэнос-Айрес, и в четверг вышел на поле стадиона «Монументаль», чтобы сыграть со сборной Парагвая; матч завершился вничью 1:1, и я забил гол. Затем вместе с остальными ребятами я вернулся в расположение сборной, а на следующий день, в пять вечера, я поднялся на борт самолета, который сделал остановку в Рио-де-Жанейро, а затем продолжил свой полет в Рим. 11 мая, в субботу, опять во Фьюмичино, история повторилась: другой самолет, но теперь уже в Триест… От Триеста до Удине 70 километров, и мы проделали этот путь на машине. Я приехал к ужину, наскоро перекусил и отправился спать. На следующий день, в воскресенье 12-го, я вышел на поле против «Удинезе». Матч закончился вничью 2:2, а я забил два гола… Праздновать? Нет! Лететь! 70 километров на машине до аэропорта в Триесте, аэротакси оттуда до Фьюмичино, и почти сразу – полет до Буэнос-Айреса.

Во вторник, 14-го, я был на «Монументале», как будто бы никуда и не уезжал, но на этот раз я играл против сборной Чили. Мы победили 2:0, я забил один мяч и… перевел дыхание, после чего вернулся в Италию: 19 мая, в воскресенье, мы обыграли со счетом 1:0 «Фиорентину» Пассареллы, который отдохнул больше чем я, так как раньше сам напросился на «горчичник» и таким образом избежал одного изнурительного вояжа… И я не останавливался с 5 по 19 мая, потому что хотел выполнить свои обязательства перед двумя командами, которые не только мне платили, но и во мне нуждались и меня любили.

Конечно, уже тогда мне пытались приписать всякие нелепицы, подобно тому, что приписывают сейчас: газеты написали, что за эти два матча в составе сборной Аргентины я получил 80 000 долларов. Да такие деньги не заплатили бы даже Фрэнку Синатре, если бы он голышом спел на поле «Ривера»!

Только-только я приехал, как сразу же присоединился к группе ребят, уже работавших в Эсеисе. Процесс уже пошел, и впереди нас не ждала легкая жизнь… Они совершили турне, которое началось как через жопу в Колумбии и феноменально закончилось в Германии. И тут же – две ничейки. Я приехал играть, как просил меня Билардо; он показался мне искренним, и я пообещал идти с ним до конца.

Отборочный цикл к чемпионату мира начался в Венесуэле. Легко? Легкие только мячи на вес, для нас же не было ничего легкого! Могло показаться, что соперник был слаб, но в тот раз против нас играли не 11 футболистов, а больше. Только таким образом я могу объяснить сегодня то, что произошло… Все началось с того, что как только мы приземлились в Сан-Кристобале, поднялась дикая суматоха. Конечно, полицейские там тоже присутствовали, но это были венесуэльские полицейские, и им было наплевать на безопасность футболистов сборной Аргентины. Один сумасшедший выскочил мне наперерез, и двинул по правому колену так, что даже сам Джентиле не смог бы сделать этого лучше. Он убил меня, он просто меня убил! Я еле-еле вполз в отель в сопровождении доктора Эдуардо Мадеро и остальных, напуганных до смерти. Этот сукин сын разбил мой мениск!