Но Горн, узнав, кто к нему пожаловал парламентером, отвечал, что он не желает видеться с трусом и предателем. А в записке, переданной Огильви, написал: «Я сдам город только по приказу короля. Будьте вы все прокляты. Горн».

Огильви приказал возобновить бомбардировку, и еще два дня шел сильнейший обстрел города.

В ночь на 9 августа у Петра собрался военный совет, на котором было принято решение о начале штурма. Ночью же солдатам были розданы штурмовые лестницы, священники отслужили молебен.

И ранним утром по сигналу — пять выстрелов из мортиры — русские пошли на приступ. Шведы защищались с особым ожесточением, сами взорвали подкоп вместе с людьми, скатывали со стен на атакующих бревна и бочки.

Преображенцы первыми оказались на бастионе Гонор, опрокинули шведов, расчистив путь другим атакующим колоннам.

Шведы отступили в Старый город, затворив за собой ворота. Но комендант, наконец поняв, что все пропало, трахнул кулаком по барабану, крикнув барабанщику:

— Бей шамад, скотина!

Но солдаты, опьяненные битвой, или не услышали, или не захотели слышать барабан, умолявший их остановиться. Горн надеялся получить капитуляцию и умилостивить этим противника.

Русские разломали ворота Старого города и погнали шведов до замка Иван-города, куда едва не ворвались на плечах отступающих. Разгоряченные битвой, ожесточенные бессмысленным сопротивлением гарнизона, они бросились грабить и убивать всех подряд, никого не щадя — ни женщин, ни детей, ни стариков.

Петр I вместе с Огильви въехал в город и был возмущен творящимся там. Он соскочил с коня и кинулся в гущу людей, крича:

— Прекратить! Прекратить! — Выхватил шпагу и проткнул ею солдата, волочившего за волосы женщину.

— Царь, царь… — прошелестело в толпе, и это подействовало отрезвляюще на солдат.

Петр вошел в первый же дом и, увидев, как там испуганно шарахнулись по углам люди при виде его окровавленной шпаги, бросил оружие на стол, сказав:

— Не бойтесь, это не шведская, это русская кровь. — Обернулся к Огильви, приказал: — Вели привести ко мне этого сукиного сына Горна.

Когда солдаты ввели бледного коменданта, Петр быстро подошел к нему и тяжелой ладонью влепил звонкую пощечину.

— Мерзавец! Из-за тебя пострадали ни в чем не повинные люди. Мне пришлось убить своего солдата. Оковать его — и в тюрьму.

Шереметеву, прибывшему под Нарву перед самым штурмом и уже не принявшему участия в нем, Петр сказал:

— Благодари викторию, кавалер, а то быть бы тебе под кригсрехтом.

— Но, государь… — хотел оправдаться Борис Петрович.

— Молчи. Здесь оправданием могла бы служить только смерть.

Теперь оставался в руках шведов Иван-город. Огильви приказал плененному Горну:

— Извольте, генерал, приказать вашим людям сдать Иван-город по-доброму, чтоб не допустить повторения резни.

Горн, у которого все еще горела щека от царской оплеухи, написал коменданту Иван-города приказ капитулировать.

С этим приказом к Иван-городу отправился русский офицер в сопровождении барабанщика. Комендант, прочтя письмо, отвечал:

— Генерал Горн — пленник, приказывать мне не может. А мы решили защищаться до последней капли крови.

Коменданту было передано заявление от русских:

— Если вы не сдадите крепость, то все пленные, взятые в Нарве, и жители от мала до велика будут уничтожены.

Комендант отвечал:

— Царь волен делать, что ему угодно. Но я почитаю позором сдавать крепость по первому требованию. Она поручена мне королем для защиты, а не для сдачи. Но если будут предложены выгодные условия, мы подумаем о капитуляции.

— Каковы ваши условия? — было спрошено от командующего.

— Я должен посоветоваться с гарнизоном.

Комендант собрал офицеров гарнизона:

— Господа, что будем делать?

Офицеры в один голос твердили:

— Надо покориться, иначе гарнизон погибнет от голода.

Было решено назавтра, 15 августа, начать переговоры об условиях сдачи, но к крепости никто не шел.

— В чем дело? — тревожился комендант.

— Русские празднуют победу, — отвечали приворотные сторожа.