Шрифт:
– Какая водка, перестань ты, мама, – говорю я ей.
– Что? Какая водка? Когда ты наконец перестанешь пропадать из дома целыми ночами? Когда ты начнешь хоть чем-то заниматься?
– Но я же работаю.
– Вижу я, как ты работаешь. Шляешься только ночами, о работе нисколько не думаешь.
– Ну как я должен думать о работе?
– Серьезно, а не так. Может, ты считаешь, что всю жизнь будешь так работать, приходить и пердеть в стул?
– Найду я какую-нибудь работу.
– Вижу я, как ты найдешь. Если будешь и дальше так вести себя, то нигде не найдешь.
– А как я себя веду?
– Дома тебя никогда не бывает!
Выведенная компьютерным способом звезда живописно стоит на коленях у родной могилы, рассказывая о большом человеческом горе. Потому как все мы алчны до чужого большого горя.
– Сказал бы ты ему наконец хоть что-то, а то он доиграется, – говорит мама отцу.
– Что я ему скажу? Скажи сама, если такая умная, – отвечает он ей.
– А ты что думаешь, я ему не говорю? Все время говорю.
– А ты думаешь, я не говорю?
– Не говоришь!
– Потому что уже перестал говорить, сказал себе, хорошо, перестаю говорить, потому что смысла в этих разговорах нет. Посмотрим, что из этого получится, как все будет.
– Ну и что же он сделал, скажи мне?
– Ну, у него есть работа, школу он закончил, два факультета, знает языки, попросит, поговорит с паном Владеком, и тот что-нибудь ему подыщет, а нет, так обратится к Томеку.
– И ты веришь, что этот твой Владек что-нибудь ему подыщет? Что поможет? Ты веришь в это?
– А чего бы ему не подыскать?
– Ему нужны энергичные люди, ты хоть это понимаешь? Не такие лодыри вонючие, как он, которым только бы валяться в постели до пяти, а потом обблевать ванну, ты что, скажешь, не знаешь этого?
– Ты блевал? – спрашивает отец.
– Нет, – говорю.
Еще не подошло. Еще держится во мне.
Еще подержится.
понедельник
Не будем обманываться – скучно охеренно. Большую часть дня сидишь, как гребаная мумия в куцем деревенском мундире, потому что на другой у тебя нет средств, потому что такую глодоморскую зарплату тебе платят, жонглируя трудовым законодательством и хитрыми инструкциями. Прельщенный видением гипотетического подъема по вожделенной лестнице служебной иерархии, ты, прикованный за столом и монитором к стулу, должен ломать комедию, производя хорошее впечатление, должен сидеть в куцеватом деревенском мундире, чтобы иметь офигенно профессиональный вид, потому что представьте себе, что может получиться, если внезапно войдет наш господин клиент и увидит тебя в другой позе – личностно голой и несимпатичной позе – карикатуре на позу, лишенной признаков хорошего вкуса, личной и профессиональной культуры, ведь он же может не зайти и не воспользоваться великолепными предложениями, приятным обслуживанием, удобствами привлекательного кондиционированного помещения, выдержанного в пастельных тонах, исключительно выгодными кредитами, а также чрезвычайно заманчивыми депозитами.
В такие торжественно скучные дни, следующие один за другим, нормальному человеку остается единственно:
а) Клевать носом в служебной комнате, скорчившись в углу на стуле подобием увядшего, желтого, дряблого кочана цветной капусты.
б) Запереться надолго в сральнике и, созерцая гигиеническую белизну кафеля, воображать себе какие-нибудь изощренные оргии,
в) Сидеть за столом, перед клавиатурой и монитором, в гипер-реалити-шоу профессиональной позе, недвижно, словно гребаная мумия.
г) Общаться по внутренней сети с остальным скучающим персоналом, что выглядит безумно профессионально, так что, сидя прямо и неподвижно, словно (см. выше) за столом и клавиатурой и глядя на монитор, как зачарованная кобра на кончик дудочки, ты можешь выстукивать и пересылать надежным сотоварищам и соподругам по недавнему охренительному, всеобщему, всепьяному повышению квалификации в Варшаве: клево было, а? здорово, да? а помнишь, как мы с тобой за вином?
Вино… вино…о, как же… скандал, Виола разоряется в застекленной регистратуре отеля на Праге… [8]
8
Район Варшавы на правом берегу Вислы.
– Как это нет для нас номеров на седьмом этаже? Эти номера должны быть забронированы для нас, как нас уверяли, на все время нашего пребывания в Варшаве. Нет, извините, на первом этаже и вдобавок в номере для людей с ограниченными возможностями я жить не буду.
– А мы что, – говорю я Ромеку, – мы, что ли, будем жить в этих номерах с ограниченными возможностями?
– Погоди, – говорит Ромек, глядя на красную от нервов Виолу, – посмотрим, чего она выбьет.
– Как так? – возмущается Виола. – Да вы знаете, кто мы? Мы сотрудники крупного, известного банка, который котируется на бирже, и ваши предложения решительно противоречат нашим привычкам и культурным запросам. Я хочу поговорить с вашим начальством.
Вечером появляются какие-то насекомые толщиной с палец. Девушки думают, что это шершни, и приходят к нам в номер, чтобы мы их изгнали. Мы, конечно же, сделаем это, с удовольствием сделаем. Но мы-то с Ромеком понимаем, что к чему. Свербит у ласточек-касаточек, это ж ясно как день.
На балконе у девушек действительно гудят большие майские жуки. Девушки боятся и визжат, а потом мы вместе решаем купить ноль семь, чтоб было хорошо. А то ведь могут быть какие-нибудь девиации-вариации с динамой. Отлично. Мы с Ромеком идем купить ноль семь и что-нибудь для полировки, а они пока помоются.