— Вальдемар Октео ван Чех, вы знаете эту леди?

— Нет, никогда ее не видел. Сестра ее лечится у меня, но эту леди я не видел, — спокойно оглядывая нас всех, мягко пробасил ван Чех.

После всех необходимых подписей фон Неркель вдруг ссутулился и потер лоб рукой.

— Я ничего не понимаю, — бессильно сказал он, — Как такое может быть?

— Может, — радостно изображая дебила, бодро ответила я.

Уполномоченный смерил меня внимательным взглядом.

— На практике я знакомилась с делом Британии Лотус дер Готер, и сестра ее говорила со мной, рассказывала историю сумасшествия своей сестры. Тогда-то она впервые упомянула, что ей, кажется, будто бы сестра влюбилась в доктора. Но я то уже тогда знала, что сестра ее почти неизлечима. У Хельги могли начаться психопатические процессы, они близнецы с Британией. Поэтому, когда мы говорили с Хельгой с самого начала, у нас даже не было других версий. Сами подумайте, сидит на скамейке неподалеку от места преступления с битой окровавленной она. Какие тут версии. Она сама созналась нам. А сейчас я думаю другое.

— Что именно? — хмурился фон Неркель.

— Надо провести ее освидетельствование. Я не могу этого сделать. Попросите другого психиатра, уверено он подтвердит самовнушаемость ее, бредовые идеи. Но мне, кажется, она просто нашла биту рядом с доктором и решила, что это она. Записки-то нет.

— Кстати, о записке, она есть? — обратился уполномоченный к ван Чеху.

— Нет, — доктор скорбно слегка помотал головой.

— И сестра скорее всего не подтвердит, что записку писала.

— Да, не писала она никакой записки, — нервно сказал ван Чех.

— Хорошо. Отпустим, пока до освидетельствования, — причмокнул уполномоченный, — Сегодня уже поздно, я зайду завтра к остальным, — он встал, попрощался и ушел.

— Я пойду? — пискнула Хельга.

— Идите. А ты, Брижит, пока останься, — мягко сказал ван Чех.

"Этот день, закончится сегодня или нет?" — подумала я и вздохнула.

— Брижит, — ласково улыбнулся мне ван Чех, как только Хельга покинула нас. — подойди ко мне, дитя мое.

— Вы сам не свой, — заметила я, робко приближаясь к доктору.

— Ну да, тебя б так били, — обиженно шмыгая носом, заметил доктор.

— Простите.

Он похлопал рукой рядом с собой. Я села рядом с ним.

— Ты — молодчинка, Брижит, красиво сработала. Понимаешь меня, лиса, — он щелкнул меня по носу и улыбнулся.

— Вы опять грустите, — заметила я.

— Вот мне только веселиться не доставало, — проворчал ван Чех, — огрели по голове ни за что, заставили лгать под присягой, теперь вот заприщают вообще что-то делать. Это так невыносимо, — доктор выглядел, как обиженный жизнью ребенок, которому лишний час не дали посмотреть любимые мультфильмы, — Но я счастлив.

— Лгать вас никто не заставлял, — как можно назидательнее сказала я.

— Как же не заставляли! — хохотнул доктор, — Мне жалко сестричек.

— Но это вам же их жалко.

— А нечего быть такими, чтобы жалеть хотелось. Я же в сущности очень добрый, — улыбнулся самой плотоядной своей улыбкой доктор.

— Особенно сейчас, — рассмеялась я.

— Ну, иди, дитя мое. Обними старого больного доктораи гуляй с миром.

Я сидела подобная каменной статуе.

— Вот, никто не хочет обнять старого, больного, одинокого доктора, — театрально сокрушался ван Чех.

— На счет стакана, я могу принести его прямо сейчас.

— Да, и бак с водой не забудь, потому что я сейчас все выпью, а зачем мне пустой стакан?

— Боюсь, пока вы умрете, мне надо будет перетаскать очень много баков с водой.

— Сильная будешь, — ласково улыбнулся ван Чех.

Он тепло обнял меня и прошептал:

— Теперь осталось мне только вызоравливать. Приходите завтра с Виктором.

Я была слегка шокирована таким необычным поведением доктора. С другой стороны ван Чех это не вечный двигатель, а человек, как оказывается чувствительный и несколько сентиментальный. Надо бы помнить об этом.

— О, простите, что потревожил, не буду мешать, — из дверей послышался несколько смущенный голос Виктора.

Я мгновенно похолодела, отсторонилась и посмотрела на доктора.

— Не пугайся ты так, — он готов был рассмеяться, но не стал.

— Я пойду.

— Иди, — он снова сверкал белозубой улыбкой.

Я вылетела из палаты и наткнулась на Виктора, мрачно курящего на крыльце.

— Виктор…

— Брижит, это именно то, что я думаю, моя хорошая, — он обернулся ко мне и едва печально улыбнулся, — У всех нас бывают минуты слабости. Поедем домой.

Почему-то вдруг захотелось отказаться, но я откинула романтико-мистически флер и кивнула.

— Надеюсь, теперь-то этот дурацкий день кончится?

— Еще надо ноутбук отдать Серцету, — поддел Виктор.

— Нет уж, — взревела я. — Завтра, все завтра!

— Я шучу, — рассмеялся Виктор.

— Да, мне кажется ты сегоня слишком много куришь, — нарочито сварливо ответила я.

— Не нуди, — отмахнулся Виктор.

— Ах, не нудить?! — я пихнула его локтем в бок.

— Я смотрю, мадемуазель дер Сольц, очень хочет подурачиться? — сверкнул на меня глазами Виктор. Еще секунду и он бросился щекотать меня. Я вывернулась, и мы наперегонки побеали к воротам. У ворот Виктор поймал меня и подхватил на руки. Мы весело смеялись и почти забыли о треволнениях этого дня.