— Шут гороховый, — процедила она сквозь зубы, — Приятно было вас видеть, Брижит, — улыбнулась она мне, — Я что-то устала. Я хочу спать, вы не оставите меня одну?

— Конечно-конечно, — радостно вскочила я. Из палаты я вылетела пулей.

— Ты, наверное, хочешь узнать, что это было? — интимно спросил ван Чех.

— Провокация, — пожала я плечами, — Зачем только?

— Чтобы ты не поддавалась на ее чары. Она — красавица, я не спорю. Но это очень опасная игрушка, не смотря на всю свою безобидность. Ты видела ее, когда я свесился из окна. Ты все поняла.

— Поняла. Только перепугалась до чертиков, что придется сидеть в соседних с ней палатах и кушить из вас биточки.

— Ничего страшного, потом просто бы написала мне письмо на могилку и рассказала бы вкусный я или нет, — парировал доктор, — нам на верх и не фырчи.

Мы дошли до уже знакомой мне палаты.

— Здесь лежал Виктор, — вырвалось у меня.

— Было дело, — согласился ван Чех, — Он, кстати, много потерял вылечившись. Он стал скушнее.

Я дернула плечиком. Ван Чех передразнил меня и толкнул дверь вперед.

— Вы ничего мне рассказать не хотите?

— А зачем?

В палате было темно насколько это вообще может быть на солнечной стороне днем. Треугольники использовались, как шора на окна. Кровать была застелена, мебель стояла по местам, как будто здесь никто не жил. На свободном постранстве сидело нечто. Мы с доктором инстинктивно шли на цыпочках. Я подошла к тому, кто сидел на полу и увидела, что это рыженькая девушка. Больше я ничего не могла сказать, потому что меня обуял ужас. Она не отреагировала, когда я села рядом с ней, чтобы рассмотреть получе, но находиться от нее вблизи было невыносимо.

Она была большой, не очень высокой, но крепко сбитой, большой полная противоположность Британии. Сидела на коленях. И вряд ли уже чувствовала свои ноги. В руках у нее были два кубика от детской игры, смысл которой сложить кубики и получить картинку, при этом на каждой грани кубика своя картинка. Она хаотично вертела кубики у руках, пытаясь сложить одну часть картинки.

— А остальные кубики где? — спросила я шепотом. Больная дернулась, как будто по ней пустили слабый заряд электрического тока.

— На столе, — в полный голос сказал ван Чех. Больная никак не отреагировала. На столе лежали кубики. Картинка не была сложена. Я покрутила кубики, у меня была такая же игра в детстве. Шесть картинок, сцены из сказок: Иван-царевич и серый волк, колобок разговаривает с лисой, лиса несущая петуха за дальние леса и кот в погоне, семеро козлят не пускающие волка в дом, Морозко и Настенька в лесу и сокраментальное: "Холодно ль тебе девица?!", последняя Машенька в котомке и медведь с пирожком возле пасти на пеньке.

— Ну, что? Играешься? — пробасил над самым ухом доктор. Я подскочила на месте от неожиданности. Стол тоже дрогнул и задел картину на подоконнике, картина, поставленная наскоро, упала с грохотом на стол. В палату ливанул свет.

За нами взвыла больная.

— Ой, что-то будет, — прокомментировал ван Чех и сложив меня пополам пихнул под стол. Сам в долю секунды водворил картину на место. Из-под стола я наблюдала, как больная неуправившись с затекшими ногами ловко подползла к ван Чеху и стала хватать его за ноги.

Доктор подхватил ее и поднял, больная завизжала, как пожарная сирена и укусила доктора. Взвыл ван Чех. Я вырвалась из убежища и отодрала больную от доктора. Неудержавшись на ногах она упала к своим кубикам и застыла над ними. Ее серые глаза выражали смесь тупого недоумения и эйфории. Брошенные ею кубики легли на нужные стороны, они пододвинула один к другому и часть картинки сложилась. Молча, не видя нас, она подошла к столу и взяла два новых кубика, стала так же хаотично перебирать их, радостно поглядывая на уже сложившиеся.

Я посмотрела на доктора, он потирал укушенное плечо и сдела знак "на выход!".

— Укусила, курва, — беззлобно сказал он, закрывая дверь, — ведь поняла, что надо кусать туда, где нет одежды. Зараза. Больно.

— Крови нет.

— Зато синяк будет.

— Скажете, что у вас очень страстная любовница.

— Ну, да. Кому? Тебе? Остальные и так знают за ее оральную агрессию.

Я пожала плечами, вам доктор в любом случае виднее, что с этим делать.

— Пойдем дальше, да и закончим на этом? И так уже полтора часа мотаемся?