— Ну ты и кабан стал, Андрей! — Он обошел вокруг меня. — Мне говорили, что ты занимаешься со всеми, но такого результата я не ожидал. Молодец! — Он обнял меня, усадил за стол и продолжил: — Мы наконец-то разобрались с шевелениями вокруг тебя. Коротко говоря, немцы посчитали тебя доверенным лицом самого товарища Сталина и попытались собрать информацию о тебе и группе в целом. У них мало что получилось, но про группу они знают точно. Предателя мы нашли, но один ли он? Теперь продолжим нашу работу, но будем предельно внимательными и аккуратными. А теперь иди к ребятам, соскучились все по тебе, особенно одна дама!

Пулей долетев до нашего кабинета, я утонул в глазах любимой, а потом чуть не помер в объятиях чертова Зильбермана!

Интерлюдия. Москва, Лубянка, кабинет наркома внутренних дел, вечер 21.03.1942 г.

— Что можете сказать про Стасова? В первую очередь меня интересуют личные впечатления. — Берия внимательно посмотрел на майора Иванова. — Вы могли наблюдать его длительное время в специфичной обстановке, поэтому ваше мнение весьма интересно.

Сидящие напротив майора Мартынов и главный контрразведчик Федотов (начальник 2-го управления, комиссар государственной безопасности 3-го ранга) с интересом ждали рассказа.

— За время нахождения в моем центре… — Иванов откашлялся и продолжил: — Стасов зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Курс обучения проходил не просто хорошо, а очень хорошо. Особенно с момента, когда сам осознал степень своей реальной боевой подготовки. Переключение с кабинетной работы на работу «в поле» принесло еще немало полезного. Видимо, в очередной раз сработали определенные ассоциативные ряды. Мы получили значительное количество важной информации, по, как он говорит сам, «контртеррористической» работе. Сейчас физическое состояние и подготовка Стасова позволяют при определенной доле везения противостоять одному-двум противникам. При обычных условиях его можно включать в любую группу, обедню он не испортит. С точки зрения личностных, моральных качеств с ним, на мой взгляд, тоже все в порядке. Я бы с ним в разведку пошел, — Иванов усмехнулся, — прозвище он честно заработал.

Тут уж улыбнулись все находящиеся в кабинете, не исключая и Лаврентия Павловича.

— Да уж, назвали же — Вредло! — Берия усмехнулся снова. — Шутники у вас, однако. И все же, какие рекомендации вы можете дать по Стасову?

— Мне кажется, товарищ нарком… Нет, я уверен, что Стасову, по его психотипу, полезна периодическая моральная встряска, сопряженная со сменой обстановки. С помощью этих мер можно значительно повысить КПД его работы.

Берия повернулся к Мартынову:

— Александр Николаевич, вы согласны с Ивановым?

— Да, товарищ нарком, полностью согласен. Максимальную пользу в работе с бумагами и медиками он приносил именно после «приключений» в Волновахе и Золотоноше.

— Товарищ нарком! — вмешался Иванов. — В отчетах, составленных инструкторами центра, отмечался еще такой субъективный фактор, как удачливость Стасова. Неоднократно замечены ситуации (во время выполнения Стасовым учебных заданий), когда он выполнял их только с помощью такой эфемерной штуки, как удача. Ничем другим объяснить некоторые случаи нельзя. А в нашем деле удача — не последнее, что требуется. Конечно, этот показатель у него не самый высокий из наших спецов, но отметить его мы были обязаны.

— Интересно, очень интересно… — Берия в задумчивости отстукивал пальцами какой-то ритм на подлокотнике кресла.

— Петр Васильевич, — обратился он к Федотову, — а что вы скажете?

— Я согласен с товарищами, — Федотов улыбнулся. — По итогам домашних наблюдений можно подтвердить выводы майора Иванова. Да и осторожней теперь Стасов станет. Завтра он узнает от супруги о беременности, сами понимаете. — И он развел руками.

— Да, — Берия кивнул. — Ребенок — это аргумент. Значит, завтра я докладываю товарищу Сталину, что мы включаем Стасова в предстоящую операцию. Вы сможете обеспечить безопасность, Петр Васильевич?

— Стопроцентной гарантии дать невозможно, Лаврентий Павлович, но максимально возможную — обеспечим!

— Хорошо, на этом и закончим. Всем спасибо, товарищи, вы свободны.

Воскресенье 22 марта чуть не стало для меня последним. Сели с Леськой завтракать, и только я откусил от бутерброда приличный кусок, как услышал:

— Дорогой, у нас будет ребенок…

Когда я смог выкашлять хлеб, которым подавился, то схватил Леську в охапку и закружил ее по всей кухне, а потом и квартире. Та вырывалась, со смехом кричала, чтобы я отпустил ее, но… Я был не просто СЧАСТЛИВ, это было какое-то сумасшествие. Так уж вышло, что в прошлой жизни мне не везло с женщинами. Вернее, не везло найти такую, с которой хотел бы завести семью. А вот ребенка хотел. А теперь такая радость! В конце концов, уступив требованиям жены, я усадил ее на кровать и спросил:

— Когда?

— Три месяца сейчас, вот и считай. — Олеська потянулась. — Докажи, что любишь!

— Как? — ступил я.

— Как, как? Действием! — и потянула меня к себе.

Из постели в этот день мы выбирались только покушать и по кое-каким делам.

В понедельник поехали на службу уставшие, но довольные… В кабинете Зильберман, с примкнувшим к нему Орловым, — ехидно прокомментировал наше появление, а потом, уже серьезно, сообщили:

— Андрей, Мартынов передал, что, как только появишься, — пулей к нему.