– Ты лежи-лежи, – останавливает полковник. – Рано тебе пока шевелиться – пусть отпустит немного.

– А куда мы едем?

– Об этом позже. Оклемайся сначала.

Я откидываюсь на спину. Прикрыв глаза, слушаю густой породистый гул движка иномарки и ровный шелест покрышек по мокрому асфальту.

Что случилось возле банка, где я потерял сознание? Откуда взялся Барков? Куда меня опять везут?..

Впрочем, появление полковника ФСБ мной прогнозировалось.

Если бы после успешного пересечения грузинского аппендикса я тихо и мирно залег на дно, меня не нашел бы ни один фээсбэшник со всеми кинологами Российской Федерации. Но разве мог я усидеть на месте, зная, что где-то поблизости ждет Ирина? Вначале добрался до родного городка, выбрал ночку потемнее и прошмыгнул в знакомый с детства дом…

С матерью проговорили до утра. Потом отмылся в баньке, досыта наелся и проспал шестнадцать часов кряду – до следующей ночи.

В разговоре с матерью выяснил, что Ирина прошла полный курс обследования в Южном окружном медицинском центре (мать ездила навещать невестку каждую неделю), но до операции дело не дошло.

«Либо что-то не срастается по данным обследования, либо Барков надул с обещанным денежным вознаграждением, – чесал тогда я репу. – И то и другое – плохо. Очень плохо!»

Во время короткого визита в родной город, как ни старался, а где-то оставил следы, по которым, вероятно, Барков меня и нашел. Что ж, бывает… Но сейчас это мало занимает вернувшееся сознание. Нашел – так нашел!

Открыв глаза и набрав в грудь побольше воздуха, спрашиваю:

– Мы выполнили твое задание?

– Конечно! – оборачивается он.

– В таком случае, почему до сих пор не прооперирована моя жена?

– Откуда у тебя такая устаревшая информация? – искренне удивляется тот. – Ирина долго проходила обследование, потом дожидалась своей очереди.

– Какой очереди?

– Ну, мы же ее не к первому попавшемуся эскулапу направили, а к самому лучшему. Ты что-нибудь слышал о швейцарском нейрохирурге Эвалдасе Чеснулисе?

– Не читал. Но слышал.

– Значит, должен знать – это гениальный врач, ученый с мировым именем! Постоянно работает в Цюрихе, в одной из лучших клиник мира, и регулярно приезжает в Краснодар – делает несколько десятков операций в год. Он же осматривал Ирину, знакомился с результатами обследования… К слову, мы были готовы организовать ее поездку в Швейцарию, но Эвалдас принял решение оперировать здесь, в Краснодаре.

Говорить тяжеловато – грудь будто опять сдавило ремнями.

– И что же? Когда операция? – почти беззвучно шепчут мои губы.

– Она уже состоялась пять дней назад. Доктор доволен, говорит: все хорошо – будет ходить, как и прежде. И даже бегать. Так что поздравляю.

Напряжение отпускает. А вместе с напряжением уходят и последние силы…

– Ты в этом уверен?

– Процентов на девяносто, – играю желваками на скулах.

Прошло около часа, как я окончательно пришел в себя. Валидол помог – боли в области сердца затихли. Я принял нормальное сидячее положение, развалился на кожаном диване позади водителя и поглядываю на Станислава, которому только что высказал все, что наболело во время операции «Тебриз».

– Хорошо хоть не на сто, – усмехается он в дождливую промозглую ночь за окном. Потом снова оборачивается ко мне: – Какая тебе разница, Аркадий, что вы тащили к иранской границе – уран или остаточную радиацию от предыдущей транспортировки этого элемента? И так ли важно, кто за вами охотился в Азербайджане: американцы или местные криминальные элементы? Вас готовили, и вы отлично знали об опасности. Каждый должен исполнять свою роль в написанном кем-то сценарии, и написанном, поверь, не мной. Вы справились с задачей хорошо. Даже очень хорошо! Качественно исполнили – не придерешься. А по поводу истинных целей операции я тебе вот что скажу. Есть такая пословица: меньше знаешь…

– Дольше живешь, – заканчиваю за него.

– Слишком резкая категория. Я бы выбрал помягче: крепче спишь.

– Спасибо и на этом.

Барков пристально смотрит мне в глаза:

– Мы, кажется, перестаем понимать друг друга. Мне искренне жаль. Я был уверен, что наше сотрудничество со временем перерастет в крепкую дружбу.

– Друзей не подставляют по пять раз на неделе. А от тебя только и приходится ждать подвохов: то устраиваешь проверки, то недоговариваешь главного…

– Проверки необходимы – ты сам в этом убедился. Учеба в реальной обстановке позволяет усвоить жизненно необходимый материал в кратчайший срок. Ну, а что касается некоторых неозвученных деталей… Извини, дружище, – ты не один год отдал службе в армии и прекрасно знаешь: начальство далеко не всегда посвящает подчиненных в тонкости и глобальные цели готовящихся акций. И не по злому умыслу или чьей-то прихоти, а ради безопасности и достижения конечной цели.

– Хорошо, а чем ты объяснишь появление вертолетов? – озвучиваю последний и самый веский аргумент.

– А что я должен объяснять? – не понимает собеседник.

– Как что?! С одним все предельно ясно – он прилетел со стороны Ирана за контейнерами. А второй? Второй-то для чего рыскал над скалами?

– Вас искал, – опять-таки недоуменно пожимает плечами фээсбэшник.

– А зачем – не подскажешь?

– Чтобы забрать.

– Куда?

– Куда-куда… На биржу труда! За три дня до финала операции с иранской стороной был согласован план вашей эвакуации через город Тебриз. На аэродроме Тебриза под парами стоял наш самолет и ждал твою группу, – спокойно объясняет Барков. – Перед отправкой этот вопрос находился в стадии решения, поэтому я ничего о нем не сказал. Но тебе же приказали: включить маяк и оставаться на месте. А ты зачем-то рванул в Армению! Мы потом с ног сбились в поисках твоей группы…