Мердок поскреб подбородок. Он расхаживал перед высоким окном библиотеки, килт энергично колыхался над его узловатыми коленями. Вдруг он остановился, уставившись на нее.

– Горец, – повторил он с сомнением. – Я допускаю, что мы можем быть слишком своенравными, когда раздражены. Чрезвычайно упрямыми. Но безумными?

– Безумный, как шляпник. [15] – Мара сложила руки, полностью уверенная в том, что говорит.

Мердок только головой покачал и включил бра на стене.

– Только не изводите себя, – попросил он, выходя из круга мягкого золотистого света. – Я позвоню на ферму матери Малколма и прикажу ему и еще нескольким землевладельцам обыскать сады и лес.

– Его там не найдут. – Мара вскинула глаза к высокому потолку, устав сдерживать раздражение.

Мердок ей не верил.

– Этот мужчина был внизу на берегу, – напомнила она ему и покраснела, вспомнив плавно скользящие пальцы мужлана. И то, как он потирал ее.

Она выпрямила спину, не желая показывать свое замешательство.

– Последний раз я видела его там, где заканчиваются ступени в скале у прибрежной полосы.

Мердок пожал плечами:

– Может быть, но ведь теперь его там нет?

Согнувшись под весом прожитых лет, но все еще полный энергии, он с авторитетным выражением на лице разглядывал ее из-под «до тошноты» отвратительной головы оленя. Такие же сильно побитые молью трофеи украшали стены библиотеки. Каждая из этих бестелесных мерзостей, казалось, наблюдала за ней, их стеклянные глаза глядели на нее с предупреждением не оспаривать мнение старика.

– Пойми, девушка, любой горец с каплей здравого смысла не станет задерживаться на небольшом галечном отрезке берега, когда приближается шторм, – объявил он, доказывая свою мудрость.

Мара должна была согласиться с ним.

Позади него, за пределами этой громадной, наполненной тенями библиотеки, день совсем испортился, превратившись в промозглую, лишенную солнца серость. Внезапно хлынул дождь, забарабанив в оконные стекла, от порывов завывающего ветра ставни начали раскачиваться, с грохотом ударяясь о стену. Если низко стелющийся, гонимый ветром туман и являлся каким-то признаком, то солнце в этот день больше не покажется.

– Не нужно волноваться. – Мердок подошел ближе к окну, высматривая что-то в потоках дождя. – Если этот негодяй все еще там, его найдут.

– Надеюсь на это, – Мара не сумела сдержать сомнение, прозвучавшее в голосе. – Этот человек опасен.

Неприлично соблазнителен.

Ее окатила жаркая волна, и она пожелала, чтобы его образ прекратил ее преследовать. Его низкий, картавый голос и те безнравственные чувственные касания что-то сделали с ее коленками.

И с другими бесстыдными местами.

Помилуй боже, любая девушка могла бы кончить, просто слушая его!

Она насупилась. Вырвался ли этот мускулистый горец прямо из ее самых тайных фантазий или нет, он был слишком груб. И весьма возможно, сошел с ума.

С натянутыми нервами она села рядом с угловым окном, стараясь не беспокоить Скотти и Дотти – парочку Джек Рассел терьеров из Рэйвенскрэйга. Маленькие собачки уютно устроились, прижимаясь друг к другу, на подушках одной из двух одинаковых скамеек в алькове, в гнезде из старых пледов и подушек, украшенных кистями.

Сообразительные собачки. В библиотеке было холодно, а к этому моменту стало еще холоднее.

Настолько холодно, что она взяла плед с противоположной скамейки и укрыла им колени. Далеко внизу метались и кружились пенистые гребни волн Устья Ломе [16] . Неприветливый вид свинцовых волн вызвал у Мары дрожь. Она замерзла так, будто плавала по бурным волнам устья, а не сидела, закутанная в шерстяной плед у большого камина из зеленого мрамора, в котором пылали и потрескивали поленья.

В удивлении она прикусила губу.

От яркого пламени не исходило тепла.

Но смотреть на него было приятно.

Открытый огонь придавал комнате восхитительный дух прошлых столетий, впрочем, как и жуткие оленьи головы и многочисленные, в золоченых рамах, портреты завернутых в пледы Макдугаллов.

Как будто она попала в искривленное временное пространство.

Для Мары даже воображаемый блеск этой поблекшей элегантности столь давно минувших дней стоил нескольких приступов озноба. Так что она подвернула под себя ноги и заставила себя улыбнуться домоправителю в килте.