В ту блаженную пору мы еще счастливо жили и без формальных «лорд» и «леди», звали друг друга просто — Виржиния, Даниэль, Кристиан… А после того, как бабушка окликнула меня в парке смешным домашним именем, то и вовсе стали обходиться коротенькими и ёмкими — Гинни, Дэнни и Крис.

Сейчас же я вряд ли посмела бы назвать этих юных лордов детскими прозвищами.

Они по-прежнему старались одеваться и стричься одинаково. Темно-коричневые брюки, жилеты в тон, белые рубашки и блестяще начищенные ботинки — ни дать ни взять, истинные джентльмены. Черные волосы были расчесаны на четкий пробор, явно прослеживалось влияние матушкиных вкусов. Впрочем, на внешнем виде оно и заканчивалось. Повадки, кривые ухмылки и то особенное озорное выражение в каре-зеленых глазах остались такими же, как и четыре года назад. Я ни секунды сомневалась, что передо мной те самые Ужасные Дагвортские Близнецы, только изрядно повзрослевшие и похорошевшие.

— Доброе утро, леди Виржиния, — поймал мой взгляд тот, что довольно развязано опирался локтями на декоративную полочку-барельеф на стене. Его брат принял чуть менее нахальную позу — в ту же несчастную полку он упирался всего одной рукой, зато вторую положил на пояс. Как всегда, близнецы, не скрываясь, играли на публику, продумывая каждое движение, и даже неодобрительно нахмуренные брови матери не могли заставить их отказаться от любимого развлечения. — Позволите помочь вам? — галантно осведомился первый брат и, не дожидаясь ответа, проводил меня к столу.

Второй, кивком отпустив слугу, сам отодвинул для меня стул:

— Вечером поговорим, Гинни, — шепнул он, под предлогом помощи на мгновение склонившись к моему уху. Я мельком успела разглядеть почти невидимый шрам на переносице. Значит, Кристиан. А тот, что опирался спиной на полочку и первым проявил инициативу — Даниэль. Не слишком-то они изменились, верховодит по-прежнему младший брат.

Я осторожно скрестила пальцы, подавая наш детский сигнал. Близнецы переглянулись и широко заулыбались.

Герцогиня, впрочем, ничего не заметила.

Разговор за завтраком сначала не клеился — виконту Стаффорну и наследникам герцога, очевидно, были неинтересны бромлинские сплетни и мода. Но потом, незаметно для всех, беседа свернула в чрезвычайно занимательное русло — аристократических чудачеств и милых безумцев.

Тон задала, разумеется, блистательная Эмбер.

— А вы слышали о том, что месяц назад преставился лорд Найтбридж? — прощебетала она. Абигейл покачала головой и заинтересованно взмахнула веером — мол, продолжайте. — Разумеется, не слышали. Лорд Найтбридж был затворником, самым настоящим. Почти не выезжал из поместья. И теперь, после его смерти, выяснилось, что под поместьем он приказал построить целые катакомбы! Коридоры там такие широкие, что может проехать человек на лошади. Настоящий подземный город! Знали о нем только самые доверенные слуги, иных лорд Найтбридж не допускал. Он, видите ли, настолько не любил людей, что не мог терпеть их в своем убежище. Даже портреты предков велел унести с глаз долой.

— Бывает же! — удивилась леди Абигейл и после едва заметной паузы с энтузиазмом развила мысль: — Ну, это хотя бы безопасное чудачество. А вот во времена моей юности одна особа… весьма высокого происхождения, поэтому назовем ее условно леди Алиса, услышала от одной гипси предсказание о том, что ее, Алису, поджидает на востоке корона Царства Эзельского. Отец бедняжке во всем потакал, и она, не колеблясь, отправилась в путешествие на материк в компании таких же богатых бездельников. Готова поклясться, что им просто любопытно было, чем все это кончится!

— И чем же кончилось? — тут же спросила леди Стаффорн.

Абигейл пожала плечами.

— Известно чем. Девушка так и осталась на востоке. В столице Эзели ее приняли на ура, едва ли не цветами встречали — как же, сумасшедшая леди из Аксонии… А затем следы ее затерялись.

Леди Стаффорн поджала губы. Весь облик ее, от жесткого и старомодного траурного платья до тяжелой камеи на шее, светился недовольством.

— Увы, все призрачней становится граница между подобающей высокому положению некоторой эксцентричностью и глупостью человеческой. Вот мне в юности рассказывали такую историю. Некий лорд так любил собак, что во время обеда выставлял для них на стол миски с хорошей едой, жаркое или, скажем, заливное, иногда даже первое и второе блюдо. А потом слуги вводили его псов, и у каждого животного была подвязана на шею накрахмаленная салфетка. Когда же лорду пеняли на его эксцентричный поступок, он возражал, что его собаки ведут себя воспитанней иных джентльменов… — с ностальгией закончила леди Стаффорн. — Видите, раньше даже в чудачествах была мораль, а теперь…

Все присутствующие, разумеется, тут же дружно вздохнули. Только у кого-то это был вздох сожаления о старых добрых временах, а у кого-то он означал: «Когда же эти скучные клуши наконец наговорятся!»

— А что же вы молчите, леди Виржиния? — громко обратилась ко мне Абигейл, оглаживая кольцо с крупным алым камнем. — Кажется, вам доводилось сталкиваться с настоящими безумцами. И каково же ваше мнение о них?

— Настоящее безумие уродливо, — ответила я, не колеблясь ни секунды. Отстраненно-спокойное, сосредоточенное лицо сумасшедшего парикмахера возникло передо мной как наяву, и по спине пробежали мурашки. — Безумцы производят впечатление тяжело больных людей. В их присутствии все ваше существо пробирает суеверный страх… Не удивляюсь тому, что прежде сумасшедших считали одержимыми злыми духами.

Над столом повисло тягостное молчание. Только Кристиан и Даниэль оживились — истории о мистических явлениях и существах всегда были им по нраву.

— Оставим эту мрачную тему, — произнесла решительно Абигейл. — Я прикажу подавать кофе. Он, конечно, не так хорош, как в «Старом гнезде», леди Виржиния, однако и не совсем плох тоже. К слову, — ее лицо озарилось предвкушением. — Может, вы подскажете, какой кофе следует заказать к празднику? Сорт, специи… Не поздно переменить еще детали праздничного меню.