Итак, бесчисленная армия бессловесных, но бесценных «агротехников» и денно и нощно рыхлит почву под нашими ногами, попутно удобряя истощенные земли своими выделениями и унесенными в норки листьями. Роясь в земле и без меры ее глотая, дождевые черви создают прочную комковатую структуру почвы — воздух, влага и полезные бактерии лучше проникают в глубину. Бесчисленные норки червей, словно капиллярная сеть в живой ткани, обеспечивают идеальный дренаж и вентиляцию почвы.

Чтобы у вас не осталось никаких сомнений в исключительной полезности дождевых червей, еще раз обратимся к авторитету Ч. Дарвина за похвалой их агрономическим талантам:

Берегите, зря не убивайте этих нужных нам всем «агротехников». Тем более, что врагов у них и так немало: кроты, жужелицы, тысяченожки поедают их во множестве. Ежи, жабы, лягушки, скворцы, вальдшнепы и другие птицы… Даже совы! Сотрудники Ботанического сада Оксфордского университета наблюдали однажды, осветив гнездо совы красным светом (его не боятся ночные животные), удивительную картину: родители кормили совят… дождевыми червями! Ловили их недалеко на газонах парка и приносили детям поразительно много этого совершенно необычного для хищных птиц корма.

Много гибнет дождевых червей и от ДДТ и других средств против вредителей, которыми посыпают поля (опасных, как теперь выясняется, не только для насекомых, но и для всего живущего в полях и вокруг них!).

Летний зной и зимние морозы дождевые черви переносят без особого труда. Зарываются глубже и там в подземных камерах, «оштукатуренных» собственными экскрементами, свившись в клубки, пережидают в оцепенении неблагоприятное время.

Числился прежде среди врагов дождевых червей еще один, ныне реабилитированный наукой ночной охотник — паук атипус, строитель удивительных ловушек.

Сооружение это — паутинный футляр, без окон и дверей, без входа и щелей. Паук сидит в нем, словно заживо замурованный узник, ни днем ни ночью никуда не выходя. Нижняя часть футляра погружена в землю примерно на полметра, верхняя — торчит вверх или лежит на земле.

В футлярах прячутся паучихи, а самцы-атипусы — бродяги бездомные: бегают ночами по пустырям и холмам, по опушкам сосновых боров. Они ростом поменьше самок (8–9 миллиметров) и темнее, почти черные, как ночным бродягам и положено.

Впрочем, и домовитые их подруги светлому дню не очень доверяют: мир ночи для них безопаснее. Когда под жарким солнцем закипает жизнь на земле, они удаляются в глубины обитого шелком подземелья. А ночью заползают в стелющийся по земле рукав своей паутинной упаковки. В этом футляре караулят добычу. Ползет ли по мху сороконожка, мокрица и взберется ли на этот футляр, сядет ли на него комар — вдруг рвется под ним «земля», длинные крючья-челюсти хватают неосторожных путников и тащат вниз, в «колбасу».

Добычу паучиха подвесит на ниточках, а сама поспешит наверх — заделывать дыру в футляре. Лишь когда дело сделано, она уже не торопясь и с аппетитом пообедает.

Покинув материнский дом-трубу, молодая паучиха из рода атипусов тотчас, как только найдет подходящее место, строит свою собственную трубу-дом, в котором и сидит до самой смерти. Только какая-нибудь стихийная беда может выгнать ее из добровольного заточения в шелковом футляре.

Работает она темными и лунными ночами. Строит сначала надземный этаж. Плетет вокруг себя просторный паутинный каркас, предварительно привязав тонкими нитями его коническую вершину к травинкам. Поэтому первоначально все ее сооружение обтекаемым своим концом торчит вверх из земли, наподобие устремленной в небо ракеты на старте. Но позднее нити рвутся и хитроумная ловушка паука, поникнув, стелется по земле.

Соорудив каркас, паучиха роет внутри него под собой землю. Зажав в челюстях комочек земли, пытается протолкнуть его через переплетения своих строительных лесов. Частью это удается, но немало мокрой от слюны земли прилипает к паутинкам каркаса. Затем паучиха тщательно штукатурит землей и песчинками внутренние стены возвышающегося над ней паутинного конуса.

Потом опять, вращая брюшком, оплетает еще раз штукатурку паутиной. Снова роет под собой землю, выталкивает, сколько может, наружу, остальную вмазывает в стены. Так, постепенно, опускаясь все ниже и ниже, очень целесообразно с точки зрения организации труда заканчивает она и подвальные покои своего дома. Между надземным и подземным «этажами» никаких перегородок нет. Связывает их только тонкая нить. Ее паучиха, притаившись в подземелье, держит в лапке. Лишь только неосторожное насекомое опустится в полном неведении на оштукатуренную ловушку, весьма похожую на обломок стебелька, сотрясение нити сейчас же о том сигналит паучихе. Тихо крадется она наверх, подползает осторожно как раз под то место, где сидит муха. Лишь тонкая паутинная стенка разделяет легкомысленное насекомое и паука, готового эту стенку пробить острым и отравленным оружием. Какая разыгрывается затем драма, мы уже знаем.

Разумеется, не только атипусы, но и другие очень многие пауки (с сетями или без них) охотятся по ночам (или преимущественно по ночам). Пауки прожорливы, а ловушки, которые они плетут, весьма добычливы. Когда охота особенно удачна, некоторые крестовики, например, ловят в сети… по пятьсот насекомых за сутки. В лесах и лугах на каждом гектаре живет около миллиона, а местами и пять миллионов всевозможных пауков! Подсчитайте, сколько на каждом квадратном метре такого луга или леса гибнет каждые сутки разных насекомых — сотни тысяч! И в основном вредных — мухи, комары и другие им подобные…