– О, Мэделайн, чуть не забыл... – он уже слышал шаги на винтовой лестнице.

– Да, сэр?

– Вы проделали колоссальную работу, собирая данные по «Голодной лошади». Я даже не знаю, что делал бы без вас.

– Спасибо. Мы все очень гордимся «Вампиром».

Макоумер прервал связь и подошел к бару. Налил себе щедрую порцию джина с тоником – надо было успокоиться. Эллиот всегда действовал ему на нервы.

Он стоял, повернувшись спиной к возникшему в дверном проеме сыну, и нарочно старательно выжимал в стакан лимон.

– Ну вот, – раздался голос. – Я пришел. Что тебе нужно?

Макоумер резко повернулся. Лицо его стало жестким.

– «Что тебе нужно?» – передразнил он. – Ты опоздал на три часа, и это все, что ты можешь сказать? Ни объяснений, ни извинений?

– Я не должен ни объясняться, ни извиняться перед тобой, – Эллиот был раздражен.

– О да, конечно, мы все еще одна семья, даже если ты отказался жить со мной в одном доме! Но, между прочим, у тебя есть ответственность... Передо мной и перед «Ангка».

– Я живу теперь своей жизнью.

– И какой! – Макоумер в раздражении поставил стакан на зеркальную поверхность бара. Взгляд его посуровел. – Ты был первым все четыре года учебы в Колумбийском университете. Декан выбрал тебя для прощальной речи, а ты даже не явился на церемонию вручения дипломов! Ты в состоянии представить, как я себя тогда чувствовал? Что я должен был отвечать, когда меня спрашивали, где ты? А я и понятия не имел. Потому что ты не соизволил поставить меня в известность.

Ты полгода проработал здесь, в «Метрониксе», проявив больше таланта и инициативы, чем большинство моих сотрудников. И, тем не менее, ушел и отсюда, – он взмахнул рукой. – И ради чего? Ради сцены, на которой, как мне сообщают, ты не блещешь талантами.

– Кто тебя информирует? Киеу? Твой цепной пес?

– Почему ты так со мной поступаешь? – Макоумер подошел к сыну. – Что с тобой происходит? У тебя есть талант, у тебя есть мозги. И на что ты их тратишь? Ни на что! – выпалил он так яростно, что Эллиот сделал шаг назад.

– А разве тебе важно, на что я трачу свои мозги? – горько произнес Эллиот. – Тебя интересуют только твои представления о жизни, только то, что ты считаешь для меня правильным и подходящим.

– Ты и понятия не имеешь, что такое деньги, как надо трудиться, чтобы их заработать, – теперь и в голосе Макоумера появилась горечь. – Короче говоря, ты понятия не имеешь, что требуется от настоящего мужчины. Ты мне отвратителен!

Эллиот сдерживался изо всех сил.

– Что ж! Вот и сказал! А мне не нужна твоя любовь, – глаза Эллиота подозрительно блестели. – Я не хочу быть таким, как Киеу. Ты любишь его только потому, что он во всем тебя слушается. Ты – урод, ты это понимаешь? Чертов урод!

Макоумер вздрогнул, но овладел собой.

– Мое время слишком дорого стоит, чтобы тратить его на подобные разговоры с тобой, Эллиот. Я пригласил тебя только потому, что у меня есть для тебя сообщение.

– Тогда передай мне его.

Макоумер протянул ему листок.

– Запомни, что здесь написано, – и добавил: – ты знаешь, что Киеу беспокоит твоя роль в «Ангка». Он любит тебя, но считает, что ты... несколько ненадежен для такой тонкой и ответственной работы. Как и я, он бы предпочел, чтобы ты оставался в «Метрониксе».

Эллиот усмехнулся.

– Но тогда я не смог бы выполнять эту вашу работу, папа. Как раз хорошо, что я не связан с «Метрониксом», иначе моя деятельность была бы бесполезной, – он сунул руки в карманы. – На вашем месте я бы не беспокоился. Я-то хорошо понимаю, что если я провалюсь, моим единственным источником существования станет «Метроникс». А уж этого я не хочу никоим образом, – он с особенным нажимом произнес эти слова, понимая, какую боль они доставляют отцу.

Макоумеру ничего не оставалось, как напомнить:

– Ты знаешь правила.

– Еще бы!

Их взгляды встретились. Какими бы оскорблениями они ни обменивались, в этих взглядах читалось большее, чем взаимная неприязнь. Эллиот отвел глаза первым.

– В воскресенье я собираюсь сходить на кладбище, – произнес он, глядя в сторону. – Я бы хотел, чтобы и ты когда-нибудь туда наведался.

– Мне кажется, ты ходишь на кладбище слишком часто. Вряд ли это можно назвать здоровым поведением, – ответил Макоумер.

– Ходить на могилу собственной матери – признак нездорового поведения? Да как ты смеешь не только говорить, но и думать такое!