Действие покатилось. Добродетельный Николас вместе со своей свитой разгадывает одну шараду, потом другую, вычисляя местонахождение разрозненной рукописи. Герои носятся по Москве то на розовом «альфа-ромео» (секретарем у небогатого Николаса ведь работает богачка-трансвестит), то и вовсе на «бентли», их заносит то в трущобы (логово Валета), то на Рублевку: здесь трансвестит выступает в роли Вергилия, вводящего героев в круги современной элиты.

Антагонистами героя, кроме оборотня-монстра, выступают персонажи комиксов, диснеевских мультяшек и японских анимэ. Спайдермен, человек-паук, приползает по стене дома к кайфующему Рулету, встречая самый радушный прием, – и с тех пор Рулета больше никто не видит.

Обладательницу другой части рукописи, светскую даму и хищную литагентшу Марфу Захер (оказавшуюся отнюдь не мазохисткой, но лесбиянкой), посещают Серый Волк и Красная Шапочка, а на следующий день ее находят мертвой в собственной ванной. К любителю нимфеток Лузгаеву, промышляющему скупкой антиквариата, плуту и выжиге, приходит взамен заказанной малолетней проститутки очаровательная лолитка с набором садомазохистских игрушек, а спустя какое-то время труп его обнаруживается в старом коллекторе.

А вот к издателю Валерию Расстригину прямо в офис является собака в красном кимоно и представляется: Инуяся. (Этот демон-пес, популярный персонаж японских анимэ, может принимать и вполне человеческий облик, как на обложке второго тома «Ф. М.».) Поговорив с японкой в прикольном наряде, жизнерадостный издатель не без сожаления расстается с рукописью Достоевского, ни копейки не потребовав взамен и не поняв, что неудачная калька с японского: «Ну живи тогда, Валера Расстригин», – означала вовсе не исковерканное «до свидания».

Весь этот маскарад в конце концов разъясняется. Посмеиваясь над мифологией комиксов и бульварных детективов с могущественными и неуловимыми гениальными злодеями вроде Фантомаса, Акунин создает своего гения зла: чудовище с лицом ангела, выглядящее как подросток.

В «Портрете Дориана Грея» герою удается избежать смерти, убедив потенциального убийцу посмотреть ему в лицо. Мститель видит двадцатилетнего юношу и понимает, что тот не может быть причиной давней гибели его сестры. Николас Фандорин тоже не может заподозрить юного гения Олега Сивуху (гением его называет отец, «большой человек», богач и депутат) в серии убийств, начавшихся десять лет назад, потому что считает его тинейджером: тому же на самом деле уже тридцать.

Однако ж автору придется дать объяснение подобному феномену: детектив – жанр, не терпящий неразгаданных загадок и не любящий мистики. Пожалуйста. Акунин его даст, научное по форме и совершенно шутовское по сути. Превращение скромного литературоведа в агрессивного монстра устами психиатра Марка Донатовича Зиц-Коровина (явный потомок Доната Саввича Коровина из романа «Пелагия и черный монах») будет объяснено неизвестным медицине «синдромом Кусоямы» (дополнительный прикол состоит в портрете профессора X. Кусоямы, помещенном в книге, и, надо полагать, в игре с этим именем: вряд ли японист Акунин упустил такую возможность). Вечная же молодость Олега Сивухи объясняется медицине известным «гипопитуаризмом», нарушением функции гипофиза (кстати, почему эту болезнь лечит психиатр Коровин, а не какой-нибудь эндокринолог?). Даже статью из медицинской энциклопедии Николас Фандорин будет читать – правда, с концовкой, дописанной Акуниным. В энциклопедической статье сказано, что больные задерживаются в росте и половом развитии, но ничего не говорится о том, что они выглядят моложе своих лет (да кто ж не видел лилипутов – маленькие-то они маленькие, но с детьми не спутаешь). Устранять же противоречие между малосильностью гения зла (Фандорин оттолкнул его, спасаясь, – тот ударился о стол и умер, косточки хрупкие, как объясняет отец) и тем, что этот по виду ребенок с хрупкими косточками совершает дела, которые требуют невероятной физической силы, автор и не думает. Ну может ли хрупкий подросток руками задушить могучего криминального авторитета или впечатать нос Марфы Захер в мозговую ткань? А когда у читателя возникают уж слишком назойливые вопросы, можно и отшутиться. Ну, например, легко предвидеть недоумение: а как именно гений зла в костюме Спайдермена ползет по стене дома в комнату Рулета? Ответ: это он такой клеящий состав изобрел (ведь гений), секрет которого унес с собой в могилу. Гений вообще много чего полезного для умерщвления людей наизобретал: яд мгновенного действия клеопатрин (экстракт яда змеи, умертвившей Клеопатру), ботинки на пружинистой подошве, с помощью которых он подпрыгивает во время рукопашной чуть не до второго этажа, приспособление на основе какой-то нити мгновенного растяжения и сжатия, дающее возможность выхватить на расстоянии из чужих рук любой предмет. Видимо, портативный арбалет, который стреляет маленькой, мгновенно убивающей стрелой, – тоже дело рук гения. Все эти изобретения совершенно неуместны в классическом детективе, но незаменимы в комиксах и компьютерных играх.

Почему Акунин не озабочен ни устранением логических противоречий, ни психологической мотивировкой поступков героев? Да потому, что персонаж здесь – просто функция сюжета, он принимает участие в игре, помогая или мешая герою пройти новый уровень, замедляя или ускоряя действие, выступая в роли союзника или злодея. И помощница Николаса Валя напяливает на себя костюм ниндзя не потому, что он поможет проникнуть в закрытую клинику – скорей помешает, только напугает охрану, а для того, чтобы автор мог поиграть с персонажами японского масскульта и устроить в финале «бой Черного Ниндзя с Псом-Демоном», как торжественно провозглашает Олег Сивуха. Легкая (в духе Тарантино) усмешка мэтра-интеллектуала над классикой жанра: ловкий убийца в костюме Инуяси парит в воздухе, схватившись за какой-то специальный трос, подпрыгивает выше человеческих возможностей и в конце концов побеждает с помощью машинерии – открывает люк, куда проваливается бедный ниндзя.

Можно, конечно, вознегодовать на автора за сюжетные натяжки, неувязки и нелепицы. Негодующих, кстати, оказалось немало, после того как прошла первая волна откликов на презентацию. Порой упреки Акунину раздавались с неожиданной стороны. Так, Александр Гаррос, получивший премию «Национальный бестселлер – 2003» за иронический триллер «[Голово]ломка» (в соавторстве с Алексеем Евдокимовым), в «Новой газете» (2006, 29 мая) акунинский роман уничтожает, объявляя причиной провала то, что Акунину нечего сказать. Тут вот что самое любопытное: автор постмодернистского, насквозь игрового триллера, где падают друг на друга картонные трупы и льются потоки клюквенного сока, неожиданно предъявляет к игровой прозе коллеги сумму идейных требований, словно новый Белинский.

Они вполне оправданны, если автор нагружает текст разнообразными смыслами. Но неуместны, если автор демонстративно предлагает сыграть с ним в некую игру и сам захвачен ею. Игра, кстати, носит не только вербальный характер. Картинки, рассыпанные по страницам книги, приобретают нагрузку, несвойственную иллюстрациям, это такие визуальные приколы. Мимоходом упоминается о психоанализе – пожалуйте, вот вам картинка: «кушетка психоаналитика», вскользь говорится, что у подростка на лацкане логотип футбольного клуба ЦСКА – воспроизводится и сам логотип. Вот еще несколько рисунков: «Дублон испанский», «Хрустальный дворец в Лондоне», «Метрокэб Н. А. Фандорина», «Схема человеческого мозга», «Часы Раскольникова», «Браунинг Сивухи», «Годзилла», «Веджвудская чашка»™ Самая забавная фишка: «Писатель Б. Акунин и литературный агент Марфа Захер». Тон этой визуальной игре задает помещенный на титуле хрестоматийный портрет Достоевского работы Перова с двумя популярными компьютерно-мультяшными персонажами, выглядывающими из-за спины классика, Инуясей и Спайдерменом.