А я забыла код и не расслышала фамилию.

Но раз он молчит – значит, действительно погиб. Тогда почему его смерть так тщательно маскируется? Почему не реагируют местные газеты, радио, Интернет?

Мне пришла в голову идея позвонить в приемную депутата. Довольно быстро я нашла номер.

– По личным вопросам Антон Аркадьевич принимает избирателей каждый третий четверг месяца, – предельно вежливо сообщил мне в трубку приятный женский голос. – Но на этот месяц, к сожалению, я не смогу вас записать, уже перебор. Хотите на следующий?

Ого! Запись к депутату идет полным ходом! Даже не протолкнуться. Учитывая нынешнее физическое состояние Воскресенского, это похоже на очередь в Мавзолей.

– Да нет. Я не собиралась обсуждать с ним личные вопросы.

А было бы здорово!

Напомнил бы мне код и фамилию.

– Можете написать письмо и оставить у нас в приемной. Или приходите, побеседуем, а потом мы сами запишем все ваши пожелания Антону Аркадьевичу! – доброжелательно сказала женщина.

Молодец Воскресенский, правильно подобрал кадры для работы с избирателями… Хотя, если посмотреть с другой стороны, именно такие сладкоголосые дамы и становятся непреодолимым препятствием для избирателей на пути к депутату.

– А сам-то Антон Аркадьевич… где?

– В смысле? – насторожилась женщина.

– Он в городе?

– Ах, ну… Да, сейчас его нет в городе. Деловая поездка. Но скоро должен вернуться.

Деловая поездка.

На тот свет.

Не удовлетворенная расплывчатым ответом дамы из депутатской приемной, я мобилизовала свою пронырливость и настойчивость – основополагающие профессиональные качества журналиста. Позвонила коллеге, тот – другому, другой – третьему. Буквально через десять минут (заодно освежила контакты!) получила телефончик некоего Алексея Р., пиарщика из команды депутата Воскресенского. К номеру телефона прилагалось устное рекомендательное письмо в мой адрес – на кого из знакомых сослаться, чтобы разговор с пиарщиком получился свободным и искренним. Я передала привет от нашего общего друга, и Алексей сообщил мне по большому секрету, что Воскресенский и вправду отправился на днях в деловую поездку. На Мальдивы!

Я тихо сползла с дивана от удивления, а потом вскарабкалась обратно.

– Так далеко? – не поверила я.

– Да. Он давно забил в план эту поездку. Сначала отправил семью. Потом и сам устремился вдогонку. Думаю, раньше чем через неделю не вернется…

Ах, вот оно что… Очевидно, накануне трагедии Воскресенский успел сообщить всем о грядущем отъезде на курорт. И теперь мировая общественность пребывает в твердой уверенности, что депутат нежится в шезлонге под пальмой… А он, бедолага, убит бандитами и закопан где-то за городом или вмурован в бетон на какой-нибудь стройке. Или и того хуже.

Хотя куда уж хуже?

Но если сейчас депутат Воскресенский удовлетворяет запросы совершенно другой категории избирателей (увы, это черви), то почему его супруга, не дождавшаяся мужа на Мальдивах, не бьет тревогу, не требует расследования? Или она и бьет, и требует – просто я не в курсе?

Никто, случайно, не знает, где можно приобрести гильотину? Я устала от своей головы. В ней слишком много мыслей. И они меня замучили.

– Что ж, забавно, – промурлыкала Марина Аркадьевна, дочитав текст и отложив бумаги в сторону. – Ах, Юля, какая ты умничка!

Лично я в данный момент склонна считать себя не умничкой, а полной кретинкой, кропотливо прокладывающей маршрут в клинику неврозов. Туда, очевидно, я в результате и попаду. И никто, кроме меня самой, не будет в этом виноват.

Но у Марины Аркадьевны все-таки есть повод для похвалы. Во-первых, я только что вручила редактору «Стильной леди» распечатку моей новой статьи. Во-вторых, сегодня решила не надевать синтетический палантин, забракованный Глебом. Хватит травмировать обостренное чувство прекрасного Марины Аркадьевны. Да и на термометре уже плюс двадцать!

Статья о пользе лени вряд ли блистала особыми литературными достоинствами или сражала наповал ударной дозой остроумия. Никто и не ждет этого от материала, призванного всего лишь заполнить пространство между двумя полосами рекламы.

Зато – по просьбе редактора – я сдала статью за две недели до намеченного срока. Покажите-ка журналиста или другого представителя творческой профессии, способного взять и передвинуть сроки сдачи материала на целых две недели, причем не в свою пользу! Мы же как студенты – тянем до последней ночи. А потом пытаемся за три часа провернуть работу, распланированную на три месяца. Нам, русским, иначе неинтересно. Штурм, натиск, ажиотаж – именно так и рождаются шедевры.